Остракизм в Афинах

Впоследствии Э. И. Соломоник опубликовала еще несколько острака из Херсонеса, с такими именами, как Кретин, сын Миса, Сириек, сын Каллия и др. (не все из этих имен сохранились полностью)[1089]. Все эти памятники она датировала IV в. до н. э. Публиковались херсонесские остраконы и другими исследователями. Так, Е. Я. Туровский издал черепок с именем Каллиада (или Каллия), сына Сириска, отнесенный им к концу IV — началу III в. до н. э.[1090] Но наиболее интенсивно исследованием, публикацией, каталогизацией эпиграфических памятников, о которых идет речь, занимался выдающийся российский антиковед Ю. Г. Виноградов, опубликовавший о херсонесских острака целый ряд работ (многие из них — в соавторстве с М. И. Золотаревым)[1091]. Благодаря его усилиям в этом направлении в настоящее время количество острака из Херсонеса насчитывает несколько десятков, хотя сколько-нибудь точное число назвать трудно. По некоторым подсчетам, их количество достигает едва ли не полусотни (Ю. Г. Виноградов в своих последних работах говорил о «более чем 45 острака»[1092], хотя не все граффити из этого числа он успел опубликовать[1093]), но эти подсчеты представляются, впрочем, не очень осторожными и несколько преувеличенными. Так, резонным кажется замечание Е. Я. Туровского, согласно которому некоторые надписи, которые Ю. Г. Виноградов и М. И. Золотарев считали остраконами, в действительности следует считать владельческими надписями (в особенной степени это относится к именам, процарапанным на доньях чернолаковой посуды)[1094]. Наша аутопсия в фондах херсонесского музея-заповедника подтвердила эти подозрения. Как бы то ни было, даже если элиминировать все сомнительные и спорные экземпляры, численность оставшихся вполне надежных остраконов все равно будет весьма приличной. Повторим, нигде за пределами Афин мы не находим сопоставимой по размеру коллекции. К тому же возможно и прирастание корпуса херсонесских острака, причем не только путем новых находок, но и посредством поиска среди уже известных граффити. Неплохо было бы, например, проработать издания херсонесских граффити, выпущенные Э. И. Соломоник[1095], на тот предмет, не окажется ли среди них потенциальных остраконов. Предварительный просмотр оставил впечатление, что памятники, подходящие на подобную роль (и типологически, и хронологически), имеются. Более детальное рассмотрение материала могло бы стать темой отдельного исследования.

Имена, прочитанные на херсонесских остраконах, весьма значительно обогатили ономастику и просопографию этого северопонтийского полиса. Многие из этих имен явно свидетельствуют об аристократическом происхождении их носителей. Даже какой-то Писистрат (сын Нимфодора) оказался в Херсонесе! Назовем еще такие имена, как Иасикл, сын Неомения, Зенодот, сын Евархида, Гераклид, Евфрант, Евандрид, Харикл, сын Гермодора, Аркесандр, Мольпас, Эсхрон, сын Дионисия, Гистией, Пармених и др. Некоторые имена встречаются не на одном остраконе, а на нескольких; очевидно, соответствующие граждане были более влиятельны и активны в политической жизни, чем остальные, и, значит, более подвержены опасности остракизма. Характерной чертой херсонесских острака является наличие на некоторых из них, помимо имен, разного рода приписок. Такого мы не встречаем больше нигде, кроме Афин, но зато в Афинах остраконов с приписками достаточно много. На одном черепке из Херсонеса к имени «кандидата» добавлено традиционное ϊτω («пусть уходит»). На другом кто-то грубо обозван [κ]αταπ[ύγων], а такое же ругательство, как мы видели выше, встречается на афинском остраконе против Фемистокла. При имени Эсхрона, сына Дионисия, похоже, указано название гекатостии (подразделения полиса), к которой он принадлежал (Эхедамида), подобно тому как на афинских острака часто указывалось название дема.