Острие копья

Я не видел никаких признаков, что Мануэль Кимболл изводится от тревоги, но все же он был напряжен. Мне показалось, что его черные глаза сузились и заняты чем-то слишком важным, чтобы метаться по сторонам. Он был подтянут и аккуратен в легком, хорошо сшитом костюме, при желтом галстуке-бабочке и желтых же перчатках в кармане. На меня он совершенно не обращал внимания. Усевшись в кресло, еще не успевшее остыть после Анны Фиоре, он устремил свой взгляд на Вулфа и уже не отрывался от него.

– Хотите пива? – поинтересовался Вулф.

– Благодарю, – кивнул Кимболл.

Я понял намек. На кухне достал из холодильника пару бутылок, взял с полки стакан и организовал поднос. Все это я проделал стремительно, поскольку не хотел ничего упустить. Вернувшись в кабинет, я поставил поднос на стол Вулфа и уселся на свое место, где вытащил из ящика какие-то бумаги и приготовился делать записи. Говорил Мануэль Кимболл:

– …рассказал мне о своем вчерашнем визите к вам. Наши отношения с отцом полностью доверительны. Он рассказал мне все, что вы ему сказали. Зачем вы все это ему наговорили?

– Что ж… – Вулф открыл ящик, достал открывашку, открыл бутылку, сбросив пробку в недра ящика, и наполнил стакан. Какое-то мгновение он разглядывал пену, потом вновь обратился к Мануэлю: – Прежде всего, мистер Кимболл, вы говорите, что ваш отец передал вам все, что я говорил ему. Но вы не можете знать этого наверняка. Посему давайте проявлять должную избирательность. Вы взяли угрожающий тон. За что конкретно вы желаете меня отчитать? Что такого я сказал вашему отцу, чего, по вашему мнению, говорить не следовало?

Мануэль улыбнулся и ответил уже несколько спокойнее:

– Не пытайтесь исказить мои слова, мистер Вулф. Я вовсе не выражаю свои предпочтения, а прошу вас объяснить утверждения, которые представляются мне необоснованными. Я имею на это право как сын стареющего человека. Никогда не видел отца испуганным, но вам удалось нагнать на него страху. Вы сказали ему, что Барстоу погиб из-за того, что одолжил у отца драйвер.

– Сказал, точно.

– Значит, вы признаете это. Надеюсь, ваш человек, который сейчас все записывает, не пропустит вашего признания. Сказанное вами моему отцу – преступная чушь. Никогда не верил в эту сказку об отравленной игле, когда она касалась Барстоу, а теперь верю еще меньше. Как вы смеете изобретать подобный абсурд и терзать им сначала семью Барстоу, а теперь и моего отца? Возможно, этого достаточно для предъявления иска. Мой адвокат наведет справки на этот счет. Безусловно, вашим действиям нет оправданий, и их необходимо пресечь.

– Не знаю… – Вулф как будто размышлял.

Что до меня, я вынужден был отдать должное проницательности Мануэля, позволившей ему буквально за пять минут догадаться о характере моего занятия. Не многие проявляли подобную сообразительность. Вулф выпил пиво и вытер рот.

– Я и правда не знаю. Если предъявить иск вообще можно, то, полагаю, только на основании жалобы на клевету от убитого. Вы ведь не это имели в виду?

– Я имею в виду только одно. – Глаза Мануэля еще больше сузились. – Что этому необходимо положить конец.

– Но, мистер Кимболл, – запротестовал Вулф, – дайте мне шанс. Вы обвинили меня в изобретении абсурда. Я ничего не изобретал. Изобретение, весьма поразительное и оригинальное, даже блестящее – я слежу за своими словами, – принадлежит другому. Мне – только его разоблачение. Если бы тот изобретатель когда-нибудь сказал мне то же, что и вы, я счел бы его скромность достойной похвалы. Нет, сэр, я не изобретал этого драйвера.

– И никто не изобретал. Где он?

– Увы… – Вулф продемонстрировал пустые ладони. – Пока только надеюсь его увидеть.

– А есть доказательства, что он вообще когда-либо существовал?

– Игла, которую он всадил в живот Барстоу.

– Ба! Почему из клюшки для гольфа? Почему на площадке «ти»?

– Оса взялась ниоткуда и одновременно с ударом.

– Не годится, мистер Вулф! – Пристальный взгляд черных щелочек Мануэля вспыхнул презрением. – Я и говорю, что это преступная чушь. Если у вас нет более веских доказательств, я имею право потребовать, чтобы вы отказались от своих слов. И я требую. Этим утром я заезжал к мистеру Андерсону, окружному прокурору в Уайт-Плейнсе. Он согласен со мной. Я требую, чтобы вы встретились с моим отцом, взяли свои слова обратно и извинились. А также перед Барстоу, если вы и им говорили подобное. А у меня есть основания подозревать, что говорили.

Вулф медленно покачал головой, а через секунду печально изрек:

– Очень жаль, мистер Кимболл.

– Вот именно. Но вы были не правы, и вам придется признать это.