ОстротА. Записки русского бойца из ада

Тишина. Уже достаточно давно. Я обратил на это внимание, в очередной раз взглянув на часы, — уже подходило к часу дня, и до наших темных глубин не доносились даже отголоски взрывов. Да, все действительно стихло. Мы осторожно поднялись наверх, и я начал изучать наше будущее убежище, его «поверхностную» часть.

Тут было почти все, что бы мне хотелось, для истребления неприятеля. Белые упаковки-«маргарины» с патронами повышенной пробиваемости для автомата, огнеметы «Шмель», гранаты, «Мухи» (не мои сослуживцы-медики, а одноразовые гранатометы). Очень, очень славное место. Я сделал отсюда два снимка — щелкнул подбитый танк и вид из окна, за которым совсем недавно был прилет, и мы вышли на «свежий воздух».

Полдень, солнце такое, что режет глаза. Да даже небо голубое, резкое, весеннее, жгучее. Нас видно очень издалека, но пока не факт, что ОстротА не засекла нас и не начала свою охоту прямо сейчас, поэтому нужно двигаться быстро, но «на полусогнутых», не привлекая внимания противника. Идем примерно на север — через упавшие заборы и участки, которые были грядками. Это уже настолько привычно и буднично, что окружающая нас действительность мне и не запомнилась, и не стоит того, чтобы ее описывать. Но в какой-то момент меня резануло по глазам — мы вышли за один из заборов, и прямо напротив меня стояли высотки Угледара, которых здесь не должно было быть.

Я бы выразился так — их здесь не должно было быть в том случае, если бы карта нас не обманула. Мы бы вышли прямо к нашему расположению. Но оно было сильно западнее, вдоль дороги, которая была не прикрыта ничем. Но под этим острым небом, под режущим глаза солнцем нас уже в любом случае срисовали — да в каждой из тех высоток по наблюдателю, а то и по несколько. Тут нельзя остаться незамеченным, мы были через поле от этого оплота, удерживаемого вооруженными сепаратистами Украины.

Она нас видела. Черт с ними, с наблюдателями, нас видела ОстротА. Она уже точно оскалила зубы, она сообщила минометчикам наши координаты, она готова начать охоту на двух зевак, поверивших сбитой карте. Но… У нас еще есть шанс, хоть и небольшие.

— Не бойся, милый, все хорошо. — Улыбка моей подруги была даже несколько ласковой, без былого болезненного эротизма, без гнева. Только немного грусти было в этой улыбке, но это меня нервировало еще сильнее. Как и ситуация, в которой мы оказались.

Скорее всего, сейчас мы попадем под перекрестный огонь минометов. Возможно, в этот момент за нами наблюдают не только в бинокли и устройства разведки, но и в оптические прицелы. Главное — не стоять на месте. Идти обратно смысла нет — слишком долго по открытой местности. Но мы можем затеряться в застройке возле нашей располаги и вернуться в дорогой нашему сердцу погреб. От снайперов, во всяком случае, он точно защищен, да и минометчики, думаю, обломаются.

Я уже бежал, чувствуя, как печальные глаза ОстротЫ сверлят мне затылок. Она слишком близко. Но сколько раз я уже от нее уходил? Уйду и сейчас. Может, я просто ей нравлюсь больше, чем другие, и она хочет поиграть со мной подольше. Может, она простила меня за мнимую измену. Или, может, сегодня все-таки тот день, когда она меня достанет? Нет, нет, я не думаю. Кого угодно, но не меня, не меня. Шансы на это высоки, но не меня.

Снаряжение подпрыгивало от широких шагов, легкие умирали, всасывая весенний воздух и выпуская его наружу, тело было уже слишком изнеможено Угледаром, оно очень не хотело подчиняться голосу разума, оно хотело упасть где-то и заснуть. Но вот мозгу (или душе) очень не хотелось спать вечным сном. Не хотелось закрывать глаза навсегда. Вперед, вперед, ты хочешь жить, даже когда забываешь об этом. Ты можешь, можешь пробежать еще сто метров, а потом еще сто, уже совсем недалеко.

Вот сюда, сюда, к этому повороту… Стоп. Мины. Да, мои любимые, противотанковые, ТМ-62. Нужно двигаться медленно, осторожно, куда медленнее, чем я бежал сюда. Вот, еще одна. ПМН-2, чуть проглядывает из-под земли, присыпанная сверху камнями, землей и песком. Я заметил ее краем глаза, совсем рядом со мной — подлую тварь, что в прошлый раз, во время моего первого ранения под Авдеевкой, чуть не оставила меня без ноги. Да. Она. Зеленая, круглая, немногим больше банки со шпротами и с черным крестом наверху. Противопехотная, предназначенная для того, чтобы калечить и уродовать солдат. Тогда я обжег лицо, поймал осколок в бровь и получил несколько новых шрамов. Тогда я зарекся подходить к минным полям, но выбора не было.

— Здесь пээмэнки. Осторожно, за мной, шаг в шаг.

Я знаю, что делать. Мозг выл, напоминая об опасности, во рту пересохло, будто я не пил много дней. Я чувствовал не то чтобы взгляд, я чувствовал дыхание ОстротЫ на моем загривке. Пожалуйста, только не сейчас. Мы успевали, мы двигались слишком быстро, мы уходили от нее. Мы были бы уже в нашем погребе, если бы не мины. Осталось совсем немного, правда?

— Тебе осталось совсем чуть-чуть, милый. Ты отдохнешь, ты добрался, ты дома. А потом мы немного отдохнем друг от друга, подумаем над тем, что сегодня произошло.