Остров

— Не смей от меня отворачиваться! — крикнула Натка.

— Да ты десять раз повторяешь одно и тоже! — заорал в ответ Лаголев.

Показал себя! Мужик!

— Потому что с идиотами только так и возможно общаться! — Натка тряпкой махнула у него перед носом.

— Не надо тут! — Лаголев попытался перехватить тряпку свободной от кружки с кофе рукой, но это ему не удалось.

— Ой-ой! — насмешливо сказала Натка. — Кружку положи!

Лаголев скрипнул зубами.

— Я тоже могу ударить! — процедил он.

— Ты?

— Я!

— Тогда я тебя посажу! — сказала Натка.

— А так?

Кофе плеснуло Натке в лицо. Ход был достаточно неожиданным, а кофе — довольно горячим, чтобы Натка застыла, приоткрыв рот и чувствуя, как напиток капает на грудь с подбородка.

— Что…

— Наточка! — тут же подхватился Лаголев, ужаснувшийся самому себе.

Мерзкая натура! Сначала напакостит, а затем, поджав хвост, лебезит, как бы чего ему в ответ не сделали. Какая тварь! В руках у Лаголева откуда-то появилась салфетка, и он попытался вытереть Натке щеки, подбородок, шею.

— Отстань!

Натка отпихнула влажный бумажный комок.

— Я не хотел, — сказал Лаголев.

— Ну да!

— Нат.

— Заткнись! — взвизгнула Натка.

Она влетела на кухню, думая, чего бы схватить потяжелее. Скалку? Колотушку, которой отбивают мясо? Маленький кухонный топорик для рубки костей? Задергала ящички тумбочек и остановилась. Прислушалась. Лаголев сидел в комнате тихо-тихо, видимо, ожидая своей участи. Картинка, возникшая перед глазами, где муж, поджав ноги, с пустой кружкой у груди невидяще смотрит в стену, заставила ее поморщиться.

Какой же урод.

Натка отерла мокрую шею. По ребру ладони заскользила коричневая капля. Хоть что-то мужское проклюнулось. Плеснул, правда, по-бабски. Ничего другого не придумал. Похоже, она его-таки допекла. Так и правильно.

Натка постояла, ловя звуки из комнаты. Совсем тихо болботал телевизор, и все. Затаился. Она бросила тряпку в раковину. Ничего, она ему еще устроит! Где-то на периферии сознания крутилось: это из фильма или из литературы. Оттуда, где влюбленные ссорятся, затевают грандиозные разборки с битьем посуды, обвинениями, криком и разорением жилой площади, чтобы тут же слиться в любовном экстазе.

Жалко, у нее не так.

Ничего эротического Натка не ощущала, а вот злость жгла, горела под сердцем незатухающим огнем. Повернешься — здесь она, злость, на жизнь, на изменчивую погоду, на скачущие цены, на разбитый асфальт на переходе, на котором она, запнувшись, чуть не сломала ногу. И на Лаголева. Конечно, на Лаголева, который клялся защищать, оберегать, вечно любить. На тот же асфальт лечь. Но не может ни того, ни другого, ни третьего. Ох, Господи. Натка обнаружила, что с минуту уже смотрит в недра раковины, как в гипнотическое ничто.

— Нат.

Лаголев, неожиданно подобравшийся со спины, заставил ее вздрогнуть.

— Чего тебе? — сквозь зубы сказала Натка.

— Там тебя к телефону.

Телефон у них стоял в коридоре на узкой полке, но посредством длинного провода его можно было затащить хоть в комнату, хоть на кухню.

— Ты еще заплатишь, — пообещала Натка Лаголеву, отпихивая его с пути.

— Нат, послезавтра, — пообещал тот.

Натка усмехнулась.

— Завтра. Ты уже забыл? Холодильник и антресоли.

— Я помню.

— Вот и помни.

Она добралась до телефона и с трубкой, притиснутой подбородком к плечу, понесла аппарат на кухню. При Лаголеве, притащившемся за ней в комнату, разговаривать не было смысла. Стоит он, кружку тискает!

— Не ходи за мной, — сказала Натка, прижимая трубку к уху.

— Что?

— Не подслушивай!

Натка закрыла за собой кухонную дверь. Хотя, наверное, стоило на лестничную площадку выйти. Впрочем, чего ей скрывать-то? Она — взрослая женщина, просто муж у нее — придурок, и они — в шаге от развода.

Максим Сергеевич дисциплинированно ждал, пока она скажет: «Алло».

— Наталья Владимировна? — бархатным голосом поинтересовался он.

— Она самая.

— Как ваше ничего?

Натка провела ладонью по волосам.

— Держимся.

За мутным стеклом кухонной двери мелькнул Лаголев, но, кажется, прошел в туалет. А куда еще бедному идти? Натка отвернулась.

— В прошлый раз вы так и отказали мне во встрече, — сказал Максим Сергеевич. — А я, знаете, все тешу себя надеждой. Я уж, извините, не могу вилять из стороны в сторону, я говорю прямо. Вы моего склада женщина.

— Вы серьезно? — спросила Натка.

— Разумеется.

— Я замужем, Максим Сергеевич.

— Этим вы мне и нравитесь, Наталья, — сказал Максим Сергеевич. Замечательный баритон, волнующий, и нотки иронии. — Вы честны. Вы сразу ставите перед мужчиной препятствие, которое он должен преодолеть. Так и знайте, я преодолею! Только это может помешать нашей встрече?

Натка вздохнула.

— И я уже старая, Максим Сергеевич. Вам, наверное, для ваших намерений стоит подобрать кого-нибудь помоложе, — сказала она, мягко оглаживая шею.

Складки, складочки, вот они. Еще немного, и оформятся в безобразные морщины. И жалко, честное слово, жалко, что Максим Сергеевич прятался где-то восемнадцать лет, а всплыл только сейчас. Лаголев ладно, обойдется. Куда деть Игоря? Что будет с таким нервным парнем, стоит ему объявить, что они теперь…

Впрочем, вилами, вилами по воде.