Остров АзерАиды [Азер и Аида. Сотвори себе остров|

- Собака – это друг, страж, а место стражи - у ворот. Кошки – другое дело, они хоть и были приручены среди всех домашних животных последними, ещѐ издревле были обожествлены. Египтяне даже войну проиграли из-за них хитроумным персам: в первых шеренгах наступающие персидские воины шли, прижав к груди кошек, а египтяне из боязни случайно убить этих священных животных не могли посылать в них стрелы. К сожалению, не все и не всегда относились к ним с благоговением: в Европе средневековая инквизиция объявила их орудием дьявола. Их сжигали на кострах, подвергали пыткам, сбрасывали в море со скал. Однако мы всѐ равно приземлились на лапки, не так ли, Туту-ханым?

Томная восточная красавица Туту нежно мурлыкала в ответ...

У нас были отдельные комнаты на дедушкиной даче: он предусмотрел всѐ, выделив каждой семье по две комнаты на втором этаже, а всеобщему любимцу Азеру - на первом, рядом с дедушкиной комнатой, что вносило в нашу жизнь немало неудобств, потому что из-за этого я не могла проскользнуть в комнату Азера незамеченной. Помимо этого, дедушка предусмотрел и одну небольшую гостевую комнату для «залѐтных» гостей. Бедной тѐте Фатиме не досталось комнаты, потому что дедушка не разрешал ей гостить на даче больше двух дней подряд.

- Ты – невестка в чужом доме, вот там - твоѐ место, так что, погостила денѐк – и хватит, - безжалостно заявлял он.

Правда, это правило не распространялось на детей тѐти Фати, на моих кузин Хадиджу и Захру, которым, так же, как и нам, дедушка выделил отдельную комнату, и они носились вместе с нами по даче всѐ лето, составляя нам весѐлую компанию. А как можно было иначе? Они были дедушкиными внучками, и для них у него всегда бы нашлось место.

Бедной же тѐте Фате, приезжавшей в Сараи по субботам без общества дяди Юнуса, чтобы навестить дочерей и нас, ничего не оставалось, как трудиться в поте лица во время своих кратковременных вылазок, так как в конце недели на гостеприимную дедушкину дачу собиралось множество гостей, и женщинам было совсем не до отдыха. Но она даже не думала об отдыхе, охотно ухаживая за гостями и умело помогая бабушке делать заготовки на зиму: солить, мариновать, консервировать овощи, варить компоты, варенье и джемы, чтобы уже в понедельник утром покинуть дачу, увозя с собой на служебной машине моего дяди бесчисленное количество сумок, сеток и коробок с продуктами...

Зато когда приезжали мои бабушка с дедушкой по матери, дедушка Ибрагим не разрешал им уезжать обратно в город, оставляя их гостить неделями. Дедушка говорил им, шутя:

- Ну что вы потеряли в душном и пыльном Баку? Даже если на Завокзальной прохладно, там полно армян, которые говорят на своѐм отвратительном языке – а это, сами понимаете, в жару переносить невозможно!

Дедушка Христофор весело хохотал над шуткой свата, а потом они удалялись в сад играть в нарды, и по всему дому раздавались их голоса:

- Шеш гоша!

- Ся ду!*¹

Удивительно, но вначале яростно противившийся браку сына с армянкой, дедушка Ибрагим безоговорочно принял и мою мать, и еѐ родителей как родных, сразу после того, как мама переступила порог его дома.

- Su düşdü gaba, oldu içmeli!*² - великодушно заявил дедушка, разом положив конец всяческой неприязни.

Почему-то меня не оставляла уверенность, что мама была его любимой невесткой, а я – любимой внучкой, хотя дедушка Ибрагим старался не выказывать открыто своего особого расположения к кому-то из членов своей семьи. А что касается его отношения к дедушке Христофору, то тут не оставалось сомнений: они были большими друзьями, наслаждавшимися от взаимного общения, мягкого подшучивания друг над другом и словесных перепалок.

Мы с Азиком тихонько посмеивались над азартом весѐлых стариков, которые играли в нарды, сидя в тени абрикосового дерева. Спасаясь от жары, они сидели, расстелив на своих головах смоченные в прохладной воде огромные носовые платки со свѐрнутыми уголками, и чинно потягивали чай, забыв о нашем существовании. Холѐная серебристая красавица Туту-ханым, высокомерно отвернув от нас свою мордочку, сладко посапывала на своѐм коврике в тени дедушкиного кресла, пребывая в полной уверенности, что только ей разрешается разделять общество хозяина с его лучшим другом. Все остальные обитатели дачи почтительно оставляли стариков наедине, потому что знали: им было хорошо вместе, как бывает только людям с общим мировоззрением.

Простые и бесхитростные дети тяжѐлых военных лет, они понимали друг друга без слов и укоризненно косились в сторону представителей нового поколения – выпестованного советской системой поколения карьеристов, для которых партийный билет венчался доступом к персональной машине, высокой зарплате, номенклатурной должности и других элитарных привилегий. Может, поэтому, объединяясь, старики хотели забыть о времени и о нас?

В эти минуты начиналась наша свобода, потому что отцы наши усаживались перед телевизором, бабушки уединялись на кухне, а матери сновали взад-вперѐд, разнося чай, фрукты, накрывая на стол и прибираясь по дому. Никому не было дела до нас, и мы становились хозяевами дачных просторов.