Остров бесконечной любви

Старик два раза сморгнул, надел очки и только потом поднялся и раскрыл объятия:

– Сынок, я думал, что уже никогда тебя не увижу.

Мужчины обнялись.

– Вот видишь, я вернулся… и привез с собой твоего правнука.

– Значит, вот он какой, твой сын.

При взгляде на мальчика старик хмурился, хотя было очевидно, что ему хочется поцеловать правнука. В конце концов он ограничился тем, что погладил Паг Ли по щекам.

– А это твоя жена?

– Да, досточтимый Юан, – произнесла Куй-фа с легким поклоном.

– Как, ты сказал, ее зовут?

– Куй-фа, – ответил муж.

– Тебе повезло.

– Да, она хорошая женщина.

– Я говорю не о женщине, а об имени.

– Об имени?

– Вам придется подыскать для нее западное имя, чтобы общаться с кубинцами. И есть здесь очень распространенное имя, которое означает то же самое: Роса.

– Лоса, – с трудом повторила Куй-фа.

– Ты научишься его выговаривать. – Дед посмотрел на родственницу и с запозданием улыбнулся. – Почему ты не предупредил, что приедешь? В газете «Глас народа» писали что-то о беспорядках, но…

Лицо Сиу Мэнда помрачнело.

– Дедушка, у меня плохие новости.

Старик заглянул внуку в глаза, его подбородок задрожал.

– Пойдемте в дом, – чуть слышно шепнул он.

Сиу Мэнд подхватил курительную трубку, лежащую возле двери, и все четверо прошли внутрь.

В ту ночь, когда маленький Паг Ли уже спал на импровизированном ложе в большой комнате, супруги пожелали Юану спокойной ночи и ушли в комнату, которой предстояло стать их спальней, пока они не обзаведутся собственным жильем.

– Завтра пойду навещу Така. – Сиу Мэнд назвал имя торговца, который вел дела с покойным дядюшкой Вэном. – Я не буду сидеть на шее у дедушки.

– Ты – участник семейного дела.

– Но я приехал с пустыми руками, – вздохнул Сиу Мэнд. – Если бы у меня не украли все до последнего…

Он заметил, что жена смотрит на него как-то странно.

– Что такое?

– Я тебе кое-что покажу, – шепнула Куй-фа. – Только обещай не кричать. Дом маленький, и все прекрасно слышно.

Сиу Мэнд, онемев от удивления, кивнул. Его жена улеглась на постель и медленно раздвинула ноги. Она погрузила палец в щель, в которую он сам столько раз проникал и откуда появился на свет его сын. Из лепестков ее красного цветка, словно заколдованный жук, выполз перламутровый шарик. Из этого вместилища, природного тайника, который есть у каждой женщины, понемножку вылезало жемчужное ожерелье, которое Куй-фа носила в себе с того самого часа, когда Сиу Мэнд оставил ее в тростниковых зарослях. С этим богатством внутри своего тела она вынесла все тяготы путешествия, в ходе которого семья лишилась почти всего – за исключением этого ожерелья и кое-чего еще, о чем Куй-фа супругу предпочла не рассказывать. Она благоговейно выложила жемчуг перед Сиу Мэндом, и он принял этот дар, не веря своим глазам.

Муж смотрел на Куй-фа, как будто перед ним оказалась незнакомая женщина. Он сознавал, что у него самого никогда не хватило бы воображения – и, быть может, отваги, – чтобы совершить подобное, и он подумал, что его жена – человек исключительный. Но вслух он ничего не сказал. Перебирая бусы между пальцами, Сиу Мэнд сухо заметил:

– Думаю, этого хватит, чтобы открыть собственное дело.

Жена познала меру возбуждения супруга, только когда он погасил свет и возлег на нее.

Для Паг Ли началась совершенно иная жизнь. Во-первых, у него появилось новое имя. Теперь его звали не Вонг Паг Ли, а Пабло Вонг. А его родители теперь – Мануэль и Роса. А еще мальчик начал произносить первые слова на этом бесовском языке – с помощью прадедушки Юана, который для кубинцев был досточтимым мамби Хулио Вонгом.

Семья перебралась жить в соседний дом. Каждое утро Паблито отправлялся вместе с родителями обустраивать маленький склад возле улиц Санха и Леальтад, который они купили с мыслью превратить помещение в прачечную. Мальчик, еще полусонный, ковылял по темным улицам, держась за материнскую руку, и окончательно просыпался, только когда начинал перетаскивать вещи на складе. Семья трудилась до самого полудня. Потом они шли в харчевню поесть белого риса и рыбы с овощами. Иногда мальчик просил рыбных шариков с фасолью – для него это было настоящее лакомство. А один раз в неделю отец выдавал ему несколько сентаво, чтобы он мог сходить в лавку к китайцу Хулиану и купить мороженого – с кокосом, с мамеем или с гуанáбаной[27]; говорили, что у Хулиана оно самое густое и сливочное.

Вечерами, когда семья возвращалась домой, Юан поджидал их, сидя на крыльце, созерцая хлопотливую жизнь квартала, с неизменной трубкой в руке.

– Добрый вечер, дедушка, – почтительно здоровался Паг Ли.

– Привет, Тигренок, – отзывался Юан. – Рассказывай, чем вы сегодня занимались.