Остров гноллей

– Какой ужас! – прошептал Себ, смотря на Смука широко раскрытыми глазами. – Никогда не надо прикидываться и разыгрывать других, тем более такими вещами, как смерть.

– Это да, – согласился Смук. – Но ведь это был не розыгрыш. Она просто хотела спасти их любовь. Иначе её выдали бы замуж за Париса, которого она терпеть не могла.

– И что, вот он прямо так взял и выпил яд? – спросил Петер. – Но он же мог найти себе другую девушку, не менее красивую, чем Джульетта. Просто нужно было поискать.

Смук строго посмотрел на него, потом отставил ногу в сторону и заговорил как будто не своим голосом:

Прости меня! Джульетта, для чего
Ты так прекрасна? Я могу подумать,
Что ангел смерти взял тебя живьём
И взаперти любовницею держит. —

Потом там что-то про червей, про то, как он хочет тоже умереть… Но мне больше нравится, как он смотрит на неё перед тем, как выпить яд. Вот послушайте:

Любуйтесь ею пред концом, глаза!
В последний раз её обвейте, руки!
И губы, вы, преддверия души,
Запечатлейте долгим поцелуем
Со смертью мой бессрочный договор.

Петеру показалось, что глаза Смука светятся в темноте, как у кошки.

Сюда, сюда, угрюмый перевозчик! —

продолжал декламировать Смук. —

Пора разбить потрёпанный корабль
С разбега о береговые скалы.
Пью за тебя, любовь! —

Смук сделал большой глоток из бутылки с элем. —

Ты не солгал,
Аптекарь! С поцелуем умираю[1]

.

Смук со стоном опустился на пол и затих.

– Он что, умер? – испуганно спросил Себ. – Ты дал ему бутылку с ядом?!

– Да нет, – поспешил успокоить брата Петер. – Это папино пиво… Смук… – прошептал он, осторожно протянул руку и коснулся плеча гнолля.

Тот пошевелился и сел.

– Такая вот печальная история у Шекспира, – сказал он. – Каждый раз плачу, когда вспоминаю об этих бедных юных созданиях. Хотя на самом деле всё было вовсе не так грустно, – оживился он. – Конечно, гномы и слышать не хотели о том, чтобы Брун вышла замуж за тролля, а тролли были категорически против того, чтобы Стор привёл в дом девушку-гнома, но разум все-таки возобладал над предрассудками.

– А что такое предрассудки? – спросил Себ.

– Это когда ты, например, чего-то боишься, чего на самом деле бояться не стоит, потому что оно в действительности совсем не страшное, – объяснил Петер, гордый тем, что в кои-то веки знает больше брата. – Вот ты боишься, когда чёрная кошка перебегает тебе дорогу? – спросил он.

– Нет, – ответил Себ. – А что, надо бояться?

– Конечно, – убедительно прошептал Петер. – Если она перейдёт тебе дорогу, то с тобой в скором времени случится что-нибудь нехорошее.

– Ой, – ойкнул Себ. – А мне позавчера, кажется, перешла… Но я не уверен… Может, она была не совсем чёрная.

– Если не совсем чёрная, то не страшно, – успокоил его Петер. – Может, лапки были белые. Тогда ничего с тобой не случится.

– А Стор и Брун в итоге поженились? – спросил Себ, повернувшись к Смуку.

– Конечно, – ответил тот. – И у них родился мальчик. Самый первый гнолль на земле. Мой прапрапрапрадедушка. Его звали Люкке. И тролли с гномами сразу же перестали враждовать, потому что теперь ведь они стали родственниками. И все стали ходить в гости к Стору и Брун, чтобы посмотреть на малыша. И тролли, разумеется, говорили, что он красавчик и вылитый лесной тролль. А гномы тоже называли его красавчиком и объясняли это тем, что он вылитый гном.

– А что было потом? – спросил Петер, который боялся, что история закончится и придётся им ложиться спать.

– А потом все стали спорить: как называть детей, родившихся от тролля и женщины-гнома или от гнома и женщины-тролля, – продолжил Смук. – Образовались две партии. Одни считали, что нужно называть их гноллями, а другим казалось правильнее называть их тролмами, потому что они считали, что тролли главнее и слово должно начинаться с них. В итоге победил вариант гнолли, большинство проголосовало за него, и правда, оно звучит красивее. Хотя есть некоторые упрямые гнолли, которые так до сих пор и называют себя тролмами. С этим уже ничего не поделаешь, – добавил Смук. – Если кто-то решил, что он тролм, то ты никак не заставишь его быть гноллем.

– Это да, – согласился Себ. – У нас в классе есть девочка, папа которой родился в Италии, а мама – в Дании, и итальянские бабушки и дедушки считают её итальянкой, а датские – датчанкой. И её этот вопрос очень мучает: кто же она на самом деле?

– Она итадка. Или даитка, – убеждённо произнёс Смук. – В зависимости от того, какое слово ей больше понравится. Так ей и передайте.

12. Конец истории Смука