Остров концентрированного счастья. Судьба Фрэнсиса Бэкона

Сэр Фрэнсис был искренне убежден в виновности Сомерсета, хотя бы потому, что, как уже отмечалось выше, за два месяца до ареста граф настаивал, вопреки всем прецедентам, на выдаче ему королевского full pardon, т. е. полного помилования на случай возможных обвинений в будущем, включая и обвинение в отравлении. Кроме того, Сомерсет, когда над ним нависла угроза суда, сжег тридцать писем, которые могли бы стать частью доказательств его вины, и сфальсифицировал другие[870].

И все же прямых доказательств вины Сомерсета явно не доставало[871]. В подобных случаях юридическая практика XVII века исходила из принципа доверия властям и подсудимый объявлялся виновным, но с правом получить помилование. Как писал Бэкон королю в ходе подготовки процесса, «доказательства могут быть так сбалансированы, что их будет достаточно для совести пэров, чтобы осудить его [Сомерсета], и в то же время останется достаточно оснований для совести короля, чтобы даровать ему жизнь на основании тех же доказательств; потому что лорды связаны (astringed) обязанностью либо оправдать, либо осудить, тогда как милосердие – свободно»[872].

Бэкон до последней минуты надеялся на чистосердечное признание Сомерсета, но тот упорно не признавал своей вины (которой, возможно, и не было[873]). Тогда лорд генеральный атторней, точно уловив желание короля, сделал все возможное, чтобы у Якова были основания сохранить графу жизнь.

13 июля 1616 года король помиловал леди Фрэнсис. Графу Сомерсету сообщили, что ему также сохранят жизнь, кроме того, ему было в очень туманных выражениях обещано сохранение части его собственности, если он примет посредничество некой (не называлось, какой именно) персоны. По-видимому, речь шла о Д. Вильерсе. Граф отказался от каких-либо посредников и снова заявил о своей полной невиновности. Сомерсетов продержали в Тауэре до января 1622 года.

Полагаю, что изложенного достаточно, чтобы у читателя сформировалось некоторое представление о modus operandi Бэкона как государственного деятеля и практикующего юриста. Теперь можно перейти к истории его импичмента.

«На отмели в безбрежном море лет» [874]

Январь 1621 года в Англии выдался на редкость холодным. Темзу на три недели сковало льдом, что парализовало торговлю и резко ухудшило санитарное состояние Лондона. Город тонул в нечистотах и отбросах, цены на продовольствие стремительно пошли вверх. 16 января должен был начать работу парламент, который не собирался уже семь лет. Но его открытие пришлось отложить. Однако несмотря на все трудности и лишения, связанные с суровой зимой, сэр Фрэнсис Бэкон, лорд-канцлер Англии, устроил 22 января по случаю своего шестидесятилетия роскошные торжества в Йорк-хаусе. Бен Джонсон (B. Jonson; 1572–1637), известный поэт и драматург, откликнулся на это событие пространной одой «Lord Bacon’s Birthday», в которой не поскупился на восторженные эпитеты в адрес друга:

On Francis Bacon’s Sixtieth Birthday
Hail! Happy Genius of this Ancient Pile!
How comes it all things so about thee Smile?
The Fire? The Wine? The Men? And in the Midst
Thou stand’ st as if some Mystery thou didst[875]

.

Спустя несколько дней, 27 января 1621 года, сэр Фрэнсис был удостоен титула виконта Сент-Олбанса[876] – «за… рвение и честность в управлении юстицией», как было сказано в пожалованной ему королевской грамоте, за «старание и рассудительность при выполнении своего долга в должности канцлера» и за успехи в области увеличения королевских доходов «без извлечения личных выгод и без стремления к росту собственной популярности»[877]. Это было его восьмым повышением по службе, что, как пошутил Бэкон, «соответствует диапазону в музыке и всегда является хорошим числом для завершения [чего-либо]»[878]. И действительно, через два месяца его карьера бесславно завершилась.

Церемония инаугурации состоялась 30 января в торжественной обстановке в Theobalds, летней резиденции короля, в присутствии Якова, принца Уэльского, маркиза Бекингема и многочисленной знати. Далеко не каждый удостаивался такой чести, в подавляющем большинстве случаев дело ограничивалось просто вручением (или посылкой) грамоты (patent).