Остров концентрированного счастья. Судьба Фрэнсиса Бэкона

В тот же день, 19 марта, сэр Фрэнсис, находившийся по причине болезни дома, написал лордам, прося их «быть благосклонными и поверить в истинную причину» его отсутствия в парламенте. Он также просил, чтобы его дело было выслушано и чтобы ему дали время «посоветоваться с юристом и подготовить ответ». Бэкон заверил лордов, что не собирается «искусно препираться» и готов «откровенно и без ухищрений (милордам известна эта моя манера) рассказать о том, что знаю или помню». Кроме того, он просил, чтобы ему разрешили провести перекрестный допрос свидетелей и «собственное расследование для выяснения правды». Наконец, предвидя, что количество обвинений в его адрес будет расти вследствие начавшейся «охоты за жалобами на него (hunting out complaints against me)» (верхней палате пришлось в итоге рассмотреть 28 исков против лорда-канцлера), он просил лордов быть беспристрастными, не занимать предубежденную позицию «против судьи, который издает 2000 постановлений и распоряжений в год», и рассмотреть его дело «в согласии с правилами правосудия, в соответствующем порядке и надлежащим образом»[1144].

Письмо было передано лордам Бекингемом, который сказал, что он дважды навещал Бэкона по распоряжению короля и нашел его «очень больным и слабым» при первой встрече, но лучше выглядевшим при второй, а также ободренным тем, что обвинение против него будет рассматриваться верхней палатой, где он надеется найти достойное правосудие. Лорды послали Бэкону вежливый и даже обнадеживающий ответ, в то же время настоятельно рекомендуя ему «предусмотреть (provide for) свою защиту»[1145].

Бэкон был глубоко потрясен выдвинутыми против него обвинениями. В письме королю от 25 марта он писал: «Когда я углубляюсь в себя, я не нахожу причин для такой бури, какая опрокинулась на меня. Я никогда не давал каких-либо неумеренных (immoderate) советов, что хорошо известно Вашему Величеству, но всегда желал, чтобы все происходило sua vibus modis [спокойно и гладко][1146]. Я никогда не был алчным притеснителем (avaricious oppressor) людей. Я никогда не был высокомерным или нетерпимым или злым по отношению к людям в разговорах или в обращении. Я не унаследовал от своего отца ненависти и родился хорошим патриотом (but am a good patriot born). По какой причине все это произошло? Ведь это то, что увеличивает число наших недоброжелателей за границей. Что же касается взяток или подарков, в принятии которых я обвиняюсь, то когда откроется книга моего сердца, я надеюсь, там не найдут мутного фонтана порочной души, наделенной растлевающей привычкой брать вознаграждения за извращение правосудия, сколь бы слабым я ни был и какими бы пороками своего времени я ни страдал»[1147].

Бэкон обращался к королю и к пэрам как человек, которому нечего скрывать и нечего опасаться. Он надеялся, что верхняя палата проведет объективное расследование и все будет поставлено на свои места. Однако Бэкону не повезло. В палате лордов его дело оказалось в руках графа Саутгемптона, друга Эссекса, патрона У. Шекспира и ярого противника Бекингема. В своей борьбе с фаворитом Саутгемптон позволил себе то, чего так опасался сэр Фрэнсис – граф сделал поступавшие в парламент жалобы орудием достижения личных целей. Заявив, что лорд-канцлер является его «лучшим другом», Саутгемптон взял расследование в свои руки и довел дело до обвинительного вердикта. Даже его биограф Альфред Роуз (A. L. Rowse), симпатизировавший своему герою, вынужден был признать, что Саутгемптоном двигала прежде всего личная неприязнь («personal animus») к Бэкону[1148].

Когда лорд-канцлер через секретаря попросил предоставить ему копии жалоб, чтобы он мог понять, в чем конкретно его обвиняют, ему было в этом отказано[1149]. Три комитета палаты лордов, которые участвовали в расследовании, получили от палаты жесткие инструкции: спрашивать каждого свидетеля, не давал ли он или не намеревался ли дать какое-либо вознаграждение лорду-канцлеру, его друзьям или слугам, не советовал ли кто-либо им сделать такое подношение и не слышали ли они, чтобы кто-либо передавал вознаграждение Бэкону. При этом свидетелям, если их действия окажутся подсудными, обещали полную амнистию. Таким образом, кто угодно мог прийти в парламентскую комиссию и дать любые показания против лорда-канцлера.

27 марта начались пасхальные парламентские каникулы, продолжавшиеся до 16 апреля включительно. Однако три комитета верхней палаты продолжали работу по сбору свидетельских показаний против Бэкона.