Остров концентрированного счастья. Судьба Фрэнсиса Бэкона

Однако для того, чтобы пуститься в путешествие в незнаемое, требуются люди особого склада характера: «если тот или другой, возможно, отважится воспользоваться свободой суждения, то он сможет возложить эту работу только на себя одного. От общения с другими он не получит для себя ничего полезного. Если же он и это перенесет, то убедится все же, что эта деятельность и отвага составляют немалое препятствие в снискании благополучия. Ведь в случаях такого рода старания людей заключены, как в темнице, в писаниях некоторых авторов. А если кто-либо не согласится с ними, то он будет тотчас обвинен как бунтарь и алчный до перемен человек»[1561]. Вот он, герой новой науки – «бунтарь и алчный до перемен человек (homo turbidus et rerum novarum cupidus)»[1562]. Сюжет избранного Бэконом изображения содержит явный намек на риск, с которым неразрывно связан процесс получения нового знания. Немного дерзновения, чтобы миновать метафорические Геркулесовы колонны, и определенная доля мужества, для того чтобы с достоинством встретить опасные воды неизведанной Атлантики, – вот незамысловатая формула для успешного и плодотворного постижения нового мира, конечно же, нового мира конкретного знания, представлявшего главную цель для английского философа.

Заметим – колонны не центрированы на постаментах, но немного смещены так, чтобы увеличить пространство между ними, а кроме того, расстояние между осями колонн равно их высоте, поэтому оси оказываются сторонами квадрата, часть площади которого занимает лапидарный заголовок сочинения. Такой прием позволил выделить изображение галеона, проходящего через пролив, и подчеркнуть необъятность водного пространства за ним.

Изображения колонн весьма лаконичны, нет ясного указания на их принадлежность к тому или иному архитектурному ордеру (судя по отсутствию каннелюр и другим особенностям, скорее всего – это тосканский ордер[1563]), отсутствует антаблемент. Видимо, Бэкону представлялось достаточным указать на древнее (античное) знание – символом которого служили колонны – как таковое.

Геркулесовы столпы обычно отождествляют с горами, расположенными на восточных оконечностях мысов, замыкающих Средиземное море с севера и юга: Кальпа (Гибралтар) на северном берегу пролива и Абила (Абилика, Кевта) – на южном. Гравюра изображает геркулесовы столбы в виде двух отдельно стоящих по обе стороны пролива античных колонн. Этот образ многое говорил образованным современникам Бэкона. Так, согласно Страбону, который в свою очередь цитировал Пиндара, во время путешествия на запад Геракл отметил самую дальнюю точку своего маршрута. Эта точка и стала границей для мореплавателей в античную эпоху, поэтому в переносном смысле «геркулесовы столбы» – это край света, предел мира и выражение «дойти до геркулесовых столбов» означает «дойти до предела». Колонны с незапамятных времен охраняли вход в святые места и загадочные царства, символизируя тем самым проход в неизвестное, в другой мир. Столпы издавна служили символом предела человеческих возможностей в познании окружающего мира, что нашло свое выражение в известной фразе «Non/Ne plus ultra (не дальше!)», соотносимой именно с данным географическим объектом – проливом, разделявшим Атлантический океан и Средиземное море, Африку и Европу, и «обрамленным» двумя скалами.

К эмблематике Геркулесовых столпов как символа ограниченности познания Бэкон обращался не раз. Примером может служить фраза из «Cogitata et visa» (1607): «Columnas non ultra progrediendi magnopere fixas esse (столпы были воздвигнуты, дальше которых категорически нельзя продвигаться)»[1564]. В посвящении королю второй книги «The Proficience», Бэкон писал: «Доколе, наконец, мы будем видеть в лице немногих избранных писателей что-то вроде геркулесовых столбов, дальше которых мы якобы не имеем права продвинуться в науке (should be no selling or discovering), в то время как Вы, Ваше Величество, служите нам сверкающей путеводной звездой, указывающей счастливый путь в нашем плавании?»[1565]