Остров Русь (сборник)

Муха лежала на спинке, безвольно обмякнув в моей ладони. Тонкие ножки трогательно обвисли. Какая-то неземная печаль и смирение читались в ее позе. Тощенькое тельце казалось невесомым. А ведь как славно она еще недавно жужжала надо мной… О Боже! На мгновение мне показалось, что мушиные ножки дрогнули… Увы. Это невольная слеза исказила зрение.

– Убийца! – мрачно глядя на меня, произнес Кубатай. – Ребенка… Газетой… Можно сказать – на взлете!

– Я не хотел! – простонал я, заливаясь слезами раскаяния и подумывая, не упасть ли в обморок. – Я не знал!

– Маньяк… – процедил Смолянин. – Он был такой веселый, вежливый мальчик! Русский язык знал!

– Похоронить бы надо… как положено… – пробормотал Холмс, озираясь. – Где тут горшок с геранью? Или в сад выйдем?

Кубатай всхлипнул. Достал платок, промокнул глаза… и неожиданно спросил:

– Слушайте, а вдруг это другая муха? Обычная?

Мы задумались. Я временно прекратил плакать, отставил мысли об обмороке и стал разглядывать муху попристальнее.

– Глаза вроде не такие, – заявил Смолянин. – А вот выражение лица – Костино!

– Холмс, у вас есть микроскоп? – поинтересовался Кубатай.

– Конечно! – слегка обиделся мой друг.

– Дайте-ка мне жертву, Ватсон.

…Кубатай долго разглядывал муху под микроскопом, подкручивал винты, наводил свет. Потом вздохнул и поднял голову:

– Поздравляю вас, джентльмены. Это не Костя!

– Почему? – заливаясь слезами радости, вопросил я.

– Девочка… – смущенно глядя на предметное стеклышко, ответил генерал. – Смолянин, уберите тело!

Переводчик аккуратно взял муху за крылышко, спросил:

– Похоронить?

Мы презрительно отвернулись, а Кубатай посоветовал:

– Кремировать, – и указал на камин.

Обрадованные исходом дела, мы налили себе еще виски и выпили.

– Как же искать муху? – продолжал убиваться Кубатай. – А? Холмс?

– Никак, – грустно ответил мой друг. – Только один путь возможен – если муха сама найдет нас! Костя – ребенок способный. Положимся на него. И… и будем ждать чуда.

Глава вторая,

в которой меня выручает чернильница

(Рассказывает Костя)

Вообще-то, оказывается, мухой быть не так уж плохо. Помню книжку «Баранкин, будь человеком!» – там пацан то в муравья превращается, то в воробья, и везде его разные сложности и опасности подстерегают. У муравьев, там вообще, вкалывать надо в поте лица… Ничего подобного! Когда я стал мухой, никаких сложностей не было. Летишь себе по небу, жужжишь. Есть захотел – спустился, а там все съедобное . (Есть, кстати, хотелось почти все время, видно, мухи – существа очень прожорливые.) Воробьи – тупые, уйти от них – делать нечего. А если на какой-нибудь базарчик залетишь, то там вообще класс: мух не бьют, только отмахиваются, а птицы подлетать боятся.

А знаете, как муха видит, какие краски?! Если б муха человеком обернулась, она бы, наверное, художником стала. А запахи какие муха чувствует! А вкусы!

Короче, не жизнь – малина. Если бы только не человеческий разум, который все пилит и пилит: «И что, вот так – мухой – ты всю жизнь прожить и собираешься? А она, между прочим, не такая уж длинная: зима нагрянет, и хана…» Мои насекомые инстинкты пытались сопротивляться: мол, не ДОЛГО жить главное, а КРАСИВО. Мол, вот отложу личинок, и жизнь моя в них продолжится… Но тут же вскипал ЧЕЛОВЕК: «Личинок?! Да ты сам-то соображаешь, о чем думаешь?! Кстати, ты не муха, а мух! Какие там личинки…»

Человек, само собой, победил, и я принялся обдумывать пути обратного превращения. Да к тому же ведь чертов Кащей не только в муху меня превратил, но еще и в мир Шерлока Холмса загнал. В этом я без труда убедился: кэбы, клубы, полисмены, джентльмены… Вот и решил я прежде всего разыскать великого сыщика и связаться с ним.

Я все это так рассказываю, как будто ничуть не унывал. На самом-то деле время от времени я впадал в форменное отчаяние. Особенно ночью. Англия, она и в Африке Англия. Когда под утро на Лондон падает туман, мухам приходится туго. В первую ночь я спасся в газовом фонаре в сквере. Там было сухо и тепло. Но отражатель в нем был скользкий и покатый, а я еще не научился спать, удерживаясь присосками на лапах; поэтому всю ночь не сомкнул глаз. А если бы уснул, сразу скатился бы в огонь.

И всякие другие были неудобства. С той же едой, например. Чувствую я своим мушиным носом благоухание, аж слюнки текут, а гляну, что это так пахнет, меня с души моей человеческой воротит… Другими словами, были в моем положении и минусы. Но не буду вдаваться в эти подробности, тут можно сто лет говорить, а по существу – ничего.

Так вот. Я решил искать Холмса. И вспомнил, что по книжке проживает он на Бейкер-стрит. Но как найти эту улицу? Не долго думая, я принялся кружить над тротуарами, пытаясь прочесть названия улиц на домах.

Если бы надписи были сделаны на английском, я бы очень пожалел, что лучше знаю древнеегипетский. Но «Волк-стрит», «Эбби роуд», «Грин парк» и тому подобное было написано русскими буквами, так что в этом я затруднений не испытывал.