Островок Вневременье

Сперва мы шли друг за другом, иначе по тропинке двигаться и невозможно, но потом выбрались на укатанную дорогу, и Настя взяла меня под руку. Мне вроде бы даже потеплело. Шли довольно быстро, а потому молча. Мороз нешуточный, какая уж тут болтовня. Я уже и подбородок, и щеки чувствовать перестал. Иногда их растирал, чтоб уж совсем не обморозились. Действовал свободной рукой и немного украдкой: почему-то очень стеснялся.

Мне показалось, что мы шли очень долго. Дрожь еще эта проклятая… И не уймешь ее никак – она изнутри выползает. Когда мы вошли в крохотный подъезд очередной панельной двухэтажки, я уже отчетливо постукивал зубами. Быстрая ходьба не согрела – отняла последние силы.

В квартире ожидали почти тропики. И хотя тут было гораздо теплее, чем в бараке, но легче мне от этого не становилось. Требовалось время, очень много времени, чтобы тепло добралось до промерзшего нутра.

– Идем на кухню, – она взяла мою руку и тут же остановилась. – Что с тобой?

– Ничего, все нормально, идем, – я вымученно улыбнулся.

– У тебя руки ледяные. Может, под горячим душем немного постоишь?

И тут я понял, что с самого начала мне страстно хотелось только одного: попасть под горячий душ. Ничего и никого в мире я не жаждал сейчас больше, чем горячей воды, льющейся, льющейся, льющейся сверху!

Я посмотрел в окно, за которым раскинулась черная ледяная преисподняя. Пройти мимо него на кухню мне просто не хватит сил.

– Да, если можно.

Она не стала долго рассуждать, выпытывать подробности и чего-либо уточнять. Просто зажгла свет, втолкнула меня в крохотную ванную и констатировала:

– Полотенце – вот, – и ушла.

Правильно она все сделала, Настя-уралочка, грамотно. Толку от меня сейчас никакого, лучше все оставить на потом, когда я стану теплее, мягче и податливей.

А потом мы сидели на кухне, а потом мы ушли в комнату, а потом полетело время, не задевая нас ни единой секундой. Сон и явь замотались в совершеннейший клубок, где ночь и день никого не волновали. Кажется, я утром все же позвонил напарнику и о чем-то мы даже разговаривали, но о чем – ни черта не помню. Или о важном, или о пустяках. Ах да! Что-то там о моих правах, застрявших в Екатеринбурге. Что во вторник машина пойдет в город. А зачем мне все это? Чтобы ездить? Да ну ее к шуту, бумажку эту. Нет мне до нее никакого дела.

– Тогда хоть накануне вечером-то будь, – попросил напарник в конце разговора.

– Буду.

Я повесил трубку, крепко обнял Настю и зарылся в ее рыжие волосы. Где тот барак, где эти дурацкие железяки? Ну нахрена вот это вот все, если здесь и сейчас в моих объятиях бьется страстная женщина? Никуда не уйду от нее. Все только завтра или еще когда-нибудь. Цифры на электронных часах показывали бесконечность…

– Тебе пора! – однажды прошептала Настя к вечеру какого-то дня недели. Скорее всего – понедельника. – Мне тоже сегодня на работу.

– Я приду к тебе в сторожку?

– Не надо. В дежурке запрещено находиться посторонним.

– Но я ж не посторонний!

– Для нашей системы – посторонний.

– Это они посторонние, – проворчал я и принялся одеваться.

– Не обижайся!

– Да не, нормально все.

На прощание она меня поцеловала, и я окунулся в морозную уральскую ночь. Холод немного остудил мое разгоряченное сознание. Уже получалось немножко рассуждать, может, и не совсем здраво, но лучше так, чем прогорать дотла.

Когда я ввалился в барак, то стал почти что прежним. Безусловно, каким я уходил, мне не стать никогда, это как в одну реку дважды, но все же приблизился к условной норме. Таковы уж последствия взаимодействия двух разнополюсных систем, внезапно и мощно соединившихся в одной точке пространства. И эта яркая вспышка отныне повлияет на все мое житье, вплетется нитью в воспоминания и даже подправит недавнее прошлое. Ведь теперь я уже знаю, а не строю версии. Значит, отныне понимаю тот бьющий наповал взгляд рыженькой охранницы до самой махонькой искорки.

Автолыч готовил чай. Он вечером пил его литрами, в меня столько не влезало.

– Будешь? – он приподнял только что вскипевший чайник.

– Угу, – кивнул я, кинул в чашку пакетик и обмотал нитку вокруг ручки, чтобы ярлычок не потонул.

Не то чтоб реально хотелось чаю, но попить жидкости совсем не помешает: и расход ее получился значительным, и мороз на улице высушил воздух напрочь. Напарник налил кипятка и уселся перед экраном. По телеку шел какой-то нудно-идиотический сериал. Как можно смотреть годами какой-то криминальный дурдом, если с самого начала понятно, что режиссер – полная бездарь, не понимаю. Наверное, тут дело в движухе. Я уж и забыл, когда из передач что-то включал. «Куклы» Шендеровича разве что. Прикольное зрелище, особенно под настроение. Но Автолыч прикипел к дурацким сериалам, и я его не дергаю. Мы научились мириться со слабостями друг друга. А иначе никак! Мы ж месяцами кочуем в автономе. То в кибитке, то в по конуркам, то работаем. Часами, сутками, месяцами вместе. Никого не стоит учить жить так, как хочешь ты, – можно нарваться на ответный урок. И тогда наверняка придется разбегаться по разным углам.

– Все нормально? – спросил напарник, не отрываясь от экрана.