Островок Вневременье

Прихватив вещи, мы поднялись на второй этаж. Все, что требовалось для хорошей жизни и работы, теперь у нас было: тепло, уют, халява. Машина со всем рабочим барахлом под присмотром, опять же, что немаловажно. Один разок, в Уфе на Черниковке, по-моему, у нас увели перфоратор во время разгрузки машины. В один миг увели. Причем, стырили из-под бдительного ока охранника, пока мы перетаскивали инструменты на объект. А может, он сам и стырил злосчастный перфоратор, но тут уж не докажешь. Вычли с нас за бошевский долбильник денежку тогда. Нехилую, надо сказать, денежку. Повторять не хочется.

Еще толком не распаковавшись, мы отправились на кухню – жрать хотелось очень. Там, правда, торчал какой-то лысеющий тип и употреблял пельмени, но места хватало для всех.

– Здравствуйте! – Автолыч всегда здоровался с незнакомцами первым. – Приятного аппетита! Не помешаем?

– Нумнув, – пробормотал мужик, жуя пельмени, и в подтверждение неопределенно махнул вилкой.

Я поприветствовал едока наклоном головы, чтобы тот не пытался ответить и не дай бог не подавился. Он кивнул в ответ и продолжил закидываться пельмешками. Пахло хорошо. Автолыч выставил на стол пиво, я достал из пакета колбасу, хлеб, плавленый сыр и с тоской вспомнил про пакет с пельменями, что остался в бараке. Сейчас они были бы кстати. Идти же за ними в лабаз совершенно не хотелось.

– Ничего, если мы присоседимся? – осведомился Автолыч у незнакомца, когда тот перестал жевать.

– А, да, конечно, располагайтесь. Влад! – он протянул руку.

– Саша! – представился напарник.

– Вася! – отрекомендовался я.

– Вы откуда?

– Из Москвы прибыли.

– Сюда?

– Ну, сперва на сысертский объект, а потом сюда.

В глазах Влада загорелся какой-то странный огонек. Даже не любопытство, а какой-то азарт, как у охотничьей гончей.

– А чем занимаетесь? – тут же полюбопытствовал дядька.

– Пивка? – предложил напарник, не торопясь раскрываться для беседы.

– Не откажусь.

– Мы холодильщики, – Автолыч зачем-то пожал плечами, словно признавал будничность своей профессии, и достал стаканы.

Дернули пивка за знакомство, и Влад продолжил как-то очень навязчиво выспрашивать что да зачем. Или мне так показалось? Так или иначе, но разговор понемногу разошелся. Уже коснулись и командировок, и другие города вспомнили, и московские дела помянули. А когда кончилось пиво, Влад припер пузырь водки. Автолыч с ним дернул, а я помотал головой:

– Не пью.

– Да за знакомство же! – удивился Влад.

– Не могу. Меня ща скрутит на всю ночь. Не переношу крепкие напитки почему-то.

– А-а-а! – разочаровано потянул мужик. – Так можно и за пивком сгонять. Тут рядом, если что. Хочешь, я тебе профинансирую поход?

– Не, спасибо! Завтра вставать рано, работать. Да и спать хочется.

– Ясно. Что ж, выберем другой день. Я тут надолго в четвертом номере поселился, еще пересечемся. Заходите в гости, как посвободней станет.

Странно прозвучали его слова. То ли приказ в них слышался, то ли угроза. Черт его разберет, этого Влада. Про него вообще непонятки одни какие-то. Каша из недомолвок сварилась, а вкус определить не получается. Я таких козловатых типов по армии припомнил, они особистами работали. Замполитов таких встречал полно, опять же. Уши грели все время, стукачей плодили. Если он такой ориентации – плохо. Не люди, а недоразумение, отбросы.

– Тогда – до встречи!

– Конечно! – я постарался улыбаться как можно душевней. – Всенепременно! До встречи!

А сам думаю: черта лысого я лишний раз попадусь тебе в коридоре, не то что за одним столом. Не выношу всякую кегебятину с младых ногтей. В девяносто первом могли б видеть их в виде фонарных украшений, но не срослось из-за человеколюбов разных. Теперь – вот, извольте получить таракана, выполз из щелки, давно не виделись. Все бы ему выведывать, вынюхивать. И рожа у него не запоминающаяся, и имя-то какое-то круглое, противное, скользкое, как обмылок, – Влад. Ухватить не за что. Ну, это для меня имечко знаковое, конечно. Вероятно, и другие люди с таковым попадаются, но мне, среди владового разнотравья, все время попадались стукачи, мерзавцы и кидалы. В общем, ни одного нормального чела. Так уж сложилось, и так, боюсь, навсегда останется.

Муторно от посиделок стало, с души воротит. Нет, не то чтоб даже муторно, а будто, искупавшись, бредешь к берегу, и вдруг под ногами липкая скользкая тина, глубиной по щиколотку. Неприятно.