Острый каблук

Грифф задумался над проблемой жестокости. Откуда вообще возникли эти слова Макуэйда насчет того, чтобы преподнести кому-то урок? Поливая ребят из шланга, он явно хотел показать остальным работникам, что «Титаник» не шутки шутит. Скорее всего, он понимал, что конфликт может быть улажен без всякого шланга, но все же предпочел использовать его, чтобы придать происходящему характер драматичного события. И если это не было жестокостью, то что же тогда такое — жестокость? Макуэйд использовал этих двух парней в своих собственных интересах. Ребят чертовски унизили, чуть ли не утопили, а вдобавок еще и лишили работы — вот уж действительно показал Макуэйд, кто здесь босс.

«Правильно ли это?» — задавался вопросом Грифф и не находил на него ответа.

Ему хотелось вычеркнуть из своих рассуждений весь этот эпизод со шлангом. По его представлению, подобные обливания водой применялись лишь в тюремных заведениях, а потому отвергал такую практику в данном конкретном случае. Почему бы Макуэйду сначала не воспользоваться своими кулаками? Ну вот так, выйти, помахать руками, разоружить обоих, лишить сознания, разбросать их по сторонам. А можно и не лишать сознания — просто остановить драку и предложить парням вернуться к работе. Что в этом плохого?

Ничего. Вот только метод был для фабрики неподходящ. Заваруха на восьмом могла перекинуться на остальные этажи. Драку следовало прекратить немедленно, и Макуэйд это сделал, а уж как конкретно — так ли это было важно?

«Если не считать того, — подумал Грифф, — что я и сам мог остановить ее, причем без всяких кулаков или шлангов. Хотя подожди, парень, подожди, — сказал он себе. — Ты уверен в том, что они угомонились бы? Только потому, что они прислушивались к твоим словам? Стиви мог в любую минуту махнуть своей киянкой, и Чарли лежал бы с раскроенной башкой. Это, что ли, выход?»

Макуэйд же действовал более решительно. Он взял ситуацию под свой контроль, предостерег дерущихся, после чего предпринял конкретные действия, когда его предостережение оказалось неуслышанным. Действовал он как деспот, дикарь, но разве в той ситуации его поведение не было оправданным? Создалась откровенно опасная ситуация, и разве не он предотвратил кровопролитие?

Поэтому, если механически не увязывать воедино два понятия и два действия — жестокость и применение пожарного шланга, — не следовало ли признать, что Макуэйд действовал в интересах компании, и если на то пошло, то и в интересах этих же двух драчунов, размахивавших смертоносным оружием?

Был ли кто-то серьезно ранен? Нет.

Пострадал ли кто-то при этом? Нет (если не считать самих Чарли и Стива, поскольку Хенгман все равно при первой же возможности уволил бы их).

И разве случившееся не восстановило порядок на фабрике? Разве это не преподнесло всем наблюдавшим наглядный урок? Разве они не поняли, что находятся здесь для того, чтобы заниматься производством обуви, и, хотя при режиме Кана здесь было немало и прогулов, и лодырничества, и воровства, и еще много чего другого, разве они не поняли, что дни эти безвозвратно ушли и что «Титаник» — новая компания со свежей кровью, глубокими идеями, которые подчас могут кому-то показаться «крепковатыми», но теми идеями, которые обеспечат фирме рост, процветание и доминирующее положение во всей отрасли? И если это случится, разве не выиграют от этого все работники этой фабрики, вкалывающие на ней по девять часов в день — дольше того времени, которое они проводят дома, люди, которые, в сущности, черт побери, живут на этой фабрике, — разве все это не пойдет и им на пользу?

Он понимал, что речь идет о таком понятии, как общее благо. Да, какое-то время может показаться, что дела идут туго, но в конечном счете все обернется к лучшему. Работники фабрики получат достаток. Стоит только выбросить из головы этот инцидент со шлангом, и события снова становились на место, и следовало признать, что никакой такой уж особенной несправедливости не случилось. И это действительно надо было признать, если хотелось быть честным с самим собой. И с Макуэйдом.

Никакое это было не чудовище. Просто человек, занимающийся своим делом.