Освободитель

Мы стояли спиной к солнцу, и блики играли на навершиях копий и лезвиях мечей. Стыдливо растворялись на зелёных касках и доспехах. А мы, заряжая арбалеты, вспоминали разорённые пиратами сёла и деревеньки. Готовя гранаты, думали десятках тысяч невинных жизней, забранных этими нелюдями. А ветер, обдувающий лица, доносил вопли разбойников, двинувшихся в нашу сторону.

– Арбалеты, товсь! – гаркнул Арон. И защёлкали слева-справа крючки, фиксирующие тетиву.

Над нашими рядами наступила звенящая тишина, и резкий окрик «пли» выпустил напряжение и спустил тысячи болтов. В чистом поле вояки из пиратов оказались не такие грозные, как в разоряемых ими населённых пунктах. Первые же залпы стали выкашивать разбойников сотнями! И большинство ватаг, даже не добежав до наших позиций, просто развернулось и бросилось назад. Легионеры, не ожидавшие такого, вначале даже растерялись, а потом насмешливо заулюлюкали, заорали вслед огромной толпе, бросавшей своих убитых и раненых на поле битвы.

Пиратское море волновалось минимум пару часов. Шиб слушал, что там говорили на круге их атаманы и передавал мне. По всему выходило, что пираты всё же решили воевать несмотря ни на что. В степи уйти они не могли. Бросать обозы тоже не хотели. Всё это было нам на руку. И когда пираты вновь двинулись на наши позиции, прокричал:

– Готовьтесь! Стоим насмерть!

И вновь крики «товсь» и «пли». И сотни гибнущих под арбалетными болтами пиратов. Но на этот раз они не остановились. И в ход пошли гранаты. Удар гранат в степи был ужасен! Все первые ряды мы перемололи в фарш, и тут даже стойкие пираты пытались развернуться и пуститься наутёк. Но сзади их гнали атаманы, и разбойники вновь бросились на наши позиции. Правда, даже полуминутной заминки нам хватило, чтобы метнуть ещё гранаты, и собрать ужасную жатву. А когда пираты всё же добежали и полезли на подводы, их встретили копьями легионеры. Били резко, сильно, как на учениях. На место упавшего тут же вставал другой. Время превратилось в тягучую субстанция, прерываемую лишь криками и хрипами, да взрывами, когда задние ряды легионеров вновь и вновь кидали гранаты из-за спин первых рядов вглубь пиратского строя. А потом в бой вступили наши маги. Они поднимались повыше и один за другим били из жезлов прямо вглубь армии, уничтожая сразу не менее сотни врагов! И разбойники вновь не выдержали. Выжившие покатились назад, но это уже никого из них не спасло! Сзади, успев обойти по широкой дуге, в тыл ничего не подозревающим пиратам уже выметнулась двадцатитысячная нергальская армия.

Битва превратилась в избиение. Ополоумевшие корсары разбегались как тараканы во все стороны. Те, кто бежал к нам, хладнокровно уничтожались легионерами. Те, кто бежали в стороны, догонялись разгневанными нергальцами и рубились на ходу. Погоня за выжившими продолжалась до позднего вечера. Оставив основную часть легионеров в гуляй-городе, мы двадцатью сотнями вышли в поле и стали тоже добивать уцелевших.

Одна из ватаг, численностью тысячи в три-четыре, сбилась в круг, ощетинилась мечами и копьями, и даже атаки всадников дважды сумела отбить. С тремя сотнями мы скорым шагом направились к этим пиратам, и стали всаживать в круг один за другим арбалетные залпы. Увидев, отчего они гибнут, пираты рассвирепели, и бросились на нас. Я стоял в первой шеренге и привычно состыковал свой щит с соседними. Схватил поудобнее копьё, и приготовился. После разрыва гранат, истерзанные пираты подскочили к нам, и мы стали бить из-за щитов тяжёлыми копьями. В тыл разбойникам тут же ударила конница, и через десять минут от ватаги не осталось и следа.

И опять вперёд. Мы догоняли кого-то. Били. Вязали, если те сдавались в плен. Хотя связанных было немного. И мои бойцы и нергальцы предпочитали не замечать брошенное оружие и вытянутые руки. Ближе к вечеру меня нашла Ослека со своей свитой, и виконт Тавис, подъехав, сказал обвиняюще:

– Герцог! Скажите Её Величеству, что негоже ей в самое пекло лезть!

Я посмотрел на Ослеку в доспехе, разгорячённую, с мечом в руке, затем перевёл взгляд на себя, обагрённого чужой кровью, измятого, уставшего. И внимательно осмотрел виконта, клинок которого был весь в бурой засохшей крови. Усмехнулся, и виконт, тоже оглядев и себя и меня, вдруг махнул рукой, и пробормотал:

– Как знаете, – чем заставил расхохотаться и меня и королеву.

Вечером, когда военачальники подсчитывали потери, и пересчитывали забранное у пиратов добро, мы с Ослекой, Тависом, десятком нергальских дворян и моими соратниками сидели в шатре и ужинали.

– Это была славная битва, – хищно улыбнувшись, сказала королева.

– Битва? – хохотнул Яг, – Да это разве битва? Видели бы вы, Ваше Величество, сражение со зрожами!

Южане тут же навострили уши. По-моему, мы, с нашей магией, с нашей битвой строем, которую тут все уже успели оценить, казались им какими-то сказочными персонажами.

– А расскажите, шевалье Мораес! – попросила Ослека, кокетливо улыбаясь.