От «Акиры» до «Ходячего замка». Как японская анимация перевернула мировой кинематограф

Хотя трудно проследить определенную траекторию, основываясь только на четырех аниме, кажется очевидным, что за последние несколько лет видение сёдзё помрачнело. Тот факт, что даже Миядзаки создал персонажа сёдзё, изначально столь же ослабленного и несущественного, как Тихиро, говорит о том, что образ сёдзё как пространства для игр и сопротивления (в случае с Утэной) теряет под собой почву и сменяется ощущением утраты и пустоты.

В этом отношении понятие «исчезновение» имеет сильную культурную специфику. Мэрилин Айви исследует широко распространенное представление об исчезающей традиционной Японии на широком социокультурном уровне[229], и считает, что «Унесенных призраками», в частности, можно рассматривать как сознательный ответ на это беспокойное чувство. Сёдзё в других аниме также может быть в общих чертах связано с положением Японии. Шаралин Орбо пишет, что некоторые японские критики «определили культуру сёдзё 1980-х годов… как модель японской нации», и далее цитирует одного критика, описывающего образ сёдзё как «неопределенный, изменчивый, эластичный»[230]. Эта формулировка и описание кажутся более подходящими для Японии на рубеже тысячелетий.

Как и сёдзё, обсуждаемые в этой главе, современная Япония попала в пороговое состояние, будь то фэнтези, чистилище, киберпространство или парк аттракционов.

Находясь еще дальше от представлений об аутентичности и от своей собственной истории, Япония также является местом, где память превратилась в проблему. Подобно тому как сёдзё, застрявшие в пограничном пространстве между детством и взрослостью, не имеют определенной идентичности, Япония в последние годы тоже пробует примерять различные формы самоопределения.

Уязвимость и хрупкость сёдзё также могут говорить о страхе японцев за сохранность их собственной культуры. Гэнриетта Мур отмечает, что «забвение и запоминание – это формы эстетического суждения, поскольку они связаны с тем, что человек воспринимает как хорошее или желательное». И Япония, похоже, находится между забыванием и запоминанием. Cёдзё в этой главе иллюстрируют необходимость выйти за рамки этого двусмысленного положения. Утэна использует свои восстановленные воспоминания о темном прошлом, чтобы двигаться вперед в новое будущее. Лэйн, с другой стороны, дарит своему обществу спасительную амнезию. Молодые девушки «Союза Серокрылых» никогда полностью не восстанавливают свою память, но сталкиваются с худшими моментами своего прошлого и переходят в какое-то новое место или, по крайней мере, в обнадеживающее видение будущего. Тихиро – единственная, кто действительно связан с культурным прошлым, но процесс налаживания этой связи протекает очень тяжело.

Здесь мы подходим к последнему примеру неуловимой сёдзё – это Софи в «Ходячем замке Хаула». Как упоминалось ранее, Софи исчезает не похожим на судьбу других сёдзё способом: страшное заклятие превращает ее в старуху. Однако даже с самого начала Софи не рассматривает эту трансформацию в полностью негативном свете, отмечая, что теперь, по крайней мере, «платье мне больше подходит». По мере развития сюжета она обнаруживает и другие преимущества старости – она понимает, что можно делать то, что нравится, и не беспокоиться о последствиях, и постигает силу «невидимости», которую дает старость. «Исчезновение» Софи, таким образом, является (буквально) опытом наступления зрелости даже в большей степени, чем в случае с Тихиро. В то время как Тихиро учится утверждать себя и взращивать моральный авторитет, Софи встречает и побеждает некоторые из самых мрачных страхов человечества – старения, болезней и смерти.

Хаул во многом повторяет оригинальную детскую книжку авторства Дианы Уинн Джонс, но тема смирения со старостью особенно трогает сердца японских зрителей. Японцы в настоящее время являются самой быстро стареющей нацией в мире, и средства массовой информации озвучивают тревожные прогнозы относительно того, как это обстоятельство изменит японское общество[231]. Фильм Миядзаки позволяет зрителю исследовать эти проблемы через свое фирменное фэнтези и создание другого ослепительного мира, в котором существуют сложные проблемы, которые можно преодолеть с помощью выдержки, юмора и гуманного отношения. «Хаул» содержит меньше темных подтекстов, чем «Принцесса Мононоке» или «Унесенные призраками», но он также предлагает новые направления развития, в первую очередь показывает готовность сёдзё исчезнуть и смениться зрелой женской фигурой. Хотя Софи возвращается к молодости в конце «Хаула», у нее остаются серебристые волосы. Отсюда следует, что японскому кинематографу и даже японскому обществу пора признать, что молодость не является постоянным состоянием и что, по волшебству или нет, все сёдзё со временем исчезают.

Глава 10. Карнавал и консерватизм в романтической комедии