От «Акиры» до «Ходячего замка». Как японская анимация перевернула мировой кинематограф

Самая известная предшественница неуловимой сёдзё – Мотоко Кусанаги в «Призраке в доспехах», которая исчезает в киберпространстве в конце фильма. Хотя «Призрак в доспехах 2: Невинность» возвращает ее к жизни, на протяжении большей части фильма подчеркивается ее физическое отсутствие. Кроме того, неуловимая женщина с древних времен вплетена в традиционные японские повествования. «Повесть о Гэндзи» X века, которую многие считают важнейшим литературным произведением из когда-либо созданных в японской культуре, заканчивается тем, что молодая девушка пытается утопиться в бурных водах реки Удзи. Хотя ей это и не удается, это действие завершает длинную историю с оттенком отсутствия и двусмысленности.

В народной культуре и сказках традиция исчезающей женщины прорисовывается еще ярче. Японский психиатр Хаяо Каваи подробно обсуждает этот феномен на примере сказки «Дом короткокрылой камышовки». В истории рассказывается о встрече молодого человека с прекрасной женщиной, которая увела его за собой в изысканный дом. Когда он решил нарушить ее запреты и осмотреть несколько секретных комнат, она от горя превратилась в короткокрылую камышовку и улетела. На основании этой сказки и других схожих историй, когда женщина выходит замуж за мужчину и позже превращается в лису, барсука или журавля, Каваи приходит к следующему выводу: «В культурной японской парадигме заложено, что женщина должна исчезнуть для выражения своей печали, чем завершить ощущение своей красоты»[207].

Является ли «ощущение красоты» доминантным компонентом в случае исчезновения сёдзё – вопрос спорный, но со всей уверенностью можно сказать, что пропажа молодой девушки добавляет пронзительную ноту ко всем аниме, которые мы рассмотрим в этой главе.

Каваи также утверждает, что финал сказки «Дом короткокрылой камышовки» можно описать как «состояние небытия». В условиях этого состояния, в отличие от западных сказок, практически ничего не меняется. Его тоже можно в некоторой степени применить к анализу рассматриваемых здесь аниме.

Подробнее всего мы остановимся в этой части на следующих аниме: «Эксперименты Лэйн», «Унесенные призраками», «Юная революционерка Утэна» и «Союз Серокрылых». Все они сильно отличаются друг от друга. «Унесенные призраками», «Утэна» и «Серокрылые» относятся к чистому фэнтези, но они занимают совершенно разные визуальные пространства: специфически традиционная купальня Миядзаки в «Унесенных призраками» отличается от стиля средневековой Европы Рютаро Накамура в «Союзе Серокрылых». Мир «Лэйн» – это детерриториализированная зона воображения, антиутопическое будущее, которое сильнее всего похоже на киберпанковскую атмосферу. А приключения Утэны происходят в квазиевропейской средней школе, где сочетаются элементы барокко с сюрреализмом, восходящим к Дали и Эшеру. Кроме того, сёдзё-персонажи в каждом фильме совершенно не похожи друг на друга. Они то бойкие и оживленные (Утэна из «Революционерки» и Куу из «Серокрылых»), то загадочные (Лэйн), то (поначалу) капризные (Тихиро из «Унесенных призраками»). Нарративные стили также отличаются в каждой работе, например, «Утэна» среди них больше похожа на экшен, а «Серокрылые» – самые рефлексивные.

У всех четырех произведений есть и другие общие черты, кроме неуловимых сёдзё-персонажей. Например, действие всех фильмов происходит в пороговых мирах. Пороговость определяется как «состояние посреди и между», пограничное положение, характеризующееся «аспектами ритуала, инициацией и даже карнавальностью»[208]. Пороговая атмосфера закрепилась «в пространстве, которое не является пространством, во времени, которое не является временем»[209] и касается «возникновения глубочайших ценностей общества». Эти качества сообщают пороговому состоянию тяжелый символический груз, и каждое из анализируемых здесь аниме (хотя в них может присуствовать и легкомысленный компонент) поднимает сложные вопросы, такие как смерть («Утэна», «Союз Серокрылых»), сексуальность («Утэна»), культурное загрязнение и распад («Унесенные призраками», «Лэйн») и развитие женской субъективности в сложном обществе.