От Белоруссии до Карабаха. Трамп, Навальный, коронавирус и другие…

Первый из них ему, несмотря на абсолютную противоположность подходов к российскому образованию, симпатичен, второй – нет. В том числе оттого, что в искренность митрополита верится, а в депутатскую… Биография сильно мешает. Стремительная эволюция, проделанная в городе на Неве от евангелистов в православные и от помощника Старовойтовой и Салье в «Единую Россию», вполне укладывается в классическую парадигму: «Вовремя предать – означает не предать, а предвидеть», но автора как-то не вдохновляет. Герой не его романа сей депутат – и это, хочется надеяться, взаимно. Одна только памятная его майка с надписью «Православие или смерть» чего стоит, навевая память о слишком многом в не такой уж давней русской истории, чтобы ему симпатизировать. Да и слишком уж он любит оказаться в правильное время в правильном месте в правильной компании, чтоб ВЛКСМ не вспоминать. Чистой воды комсомольский активист от идеологии, только замаскированный.

Но это лирика. Между тем пресечение пропаганды трансгендерства среди детей в России на корню, с точки зрения автора, – не менее важная задача, чем борьба с распространением среди них наркотиков или педофилией, вовлечением несовершеннолетних в торговлю собой или секты и организации, пропагандирующие суицид, садизм, догхантерство и извращения прочего не менее страшного толка, либо уличные банды. Оно аморально, преступно и подло. Причем с точки зрения обычного, нормального, среднего светского человека. У людей веры – истинной, как митрополит Иларион, или к ним примкнувшим, как депутат Милонов, для этого свои резоны, у каждого разные, но в главном автор с ними совпадает и согласен по всем основным пунктам этой идеи. После чего его вполне можно обвинять в мракобесии и прочих прискорбных вещах до морковкина заговения, пока обвинялка не отвалится.

Никакая смена пола для детей и подростков не есть что-то достойное и правильное, полезное для их физического или психического здоровья либо здоровья их близких и окружающих. В некоторых восточных культурах это норма. Так и производство евнухов для гаремов было еще недавно нормой, вполне почтенным бизнесом и давало изрядный доход тем, кто на этом специализировался. И работорговля – в том числе несовершеннолетними. И наркоторговля. Да и много чего еще. Что до современного западного трансгендерства – это новая мода, балансирующая на тонкой грани между сексуальными извращениями и политическими спекуляциями. Вполне характерно для заката любой цивилизации, но отчего же у себя такое копировать?! Другое дело, что за реализацию смены пола несовершеннолетними наказывать надо много строже, чем за ее пропаганду. Но тут законодатели, надо надеяться, разберутся. На что-то же они годны?

* * *

Очень хочется писать о добром и веселом. Ну, мешают этому террористы, украинский кризис и украинская же гражданская война, «ближневосточный мирный процесс», новая «холодная война» и идиотизм всех и всяческих чиновников и бюрократов – американских, европейских, израильских, российских… Так ведь когда было иначе? Никогда. И не будет. Поскольку люди – сами по себе, а бюрократы – сами по себе. И справедливости для всех не будет, чтобы все жили долго и счастливо, зло было наказано, а добро торжествовало. Как там у братьев Стругацких в «Пикнике на обочине»? «Счастья для всех. Даром. И пусть никто не уйдет обиженным». Гениальная идея – жаль, неисполнимая. Причем даже понятно почему.

Все это как на пляже – на морском песке дети ведут себя по-разному. Одни строят себе и строят. В основном замки со рвами и башнями. Пускают во рвы воду и страшно ей рады. Другие, особенно маленькие, бестолковые по возрасту, любят подбежать и растоптать. Зачем – Б-г весть. Нравится им это дело. Ломать – не строить. Сам построить не может – так пускай и у другого не будет. Автор сто раз это сам видел и неоднократно подвергался атакам маленьких варваров на пляжах города Одессы, куда его в детстве возили дышать морским воздухом и питаться экологически чистыми и дешевыми овощами и фруктами. Благо в Москве ничего такого не было и не предвиделось ни в какой коммунистической перспективе. Если, конечно, не считать спецраспределители для госпартначальства, но кто их видел и кто там бывал…

Яблоки симиренка стоили двадцать копеек за килограмм. Помидоры – от трех до семи. Когда поднимались до десяти-пятнадцати, народ начинал ругать советскую власть и спекулянтов. Тем более что цены потихоньку росли, а скумбрия и кефаль с Привоза куда-то исчезли. То ли в Турцию, то ли их съела рыба-луфарь. Однако воспоминания остались. И в огромной мере легли в основу жизненного опыта автора – наряду с московскими. Так что привычка радоваться жизни просто потому, что она есть, и не рушить чужое у него осталась именно с той Одессы. Иначе в ходе перестройки, приватизации и распада СССР он вел бы себя иначе. И не исключено, что в результате был бы значительно богаче. Хотя не исключено, что давно лежал бы в могиле, как многие из разбогатевших в 90-е.