От «Черной горы» до «Языкового письма». Антология новейшей поэзии США

Дорогой Билл,
Когда я перебираю прошлое в поисках тебя,
Подчас я думаю, ты подобен
Св. Франциску, чья плоть отделилась
Как счастливое облако от него
И соединилась со всяким возлюбленным –
Ослами, цветами, прокаженниками, солнцами –
Хотя я думаю, ты более подобен
Брату Джуниперу, который сносил
Все унижения и славы,
Смеясь как кроткий дурак.
Ты в Fioretti
Где-нибудь, ведь ты дурак, Билл,
Как Дурак у Йейтса, имя
Всей мудрости и красоты.
Это ты, стоит против
Елены во всей ее мудрости
Соломон во всей своей славе.

Помнишь, годы назад, когда

Я сказал тебе, ты первый
Великий францисканский поэт после
Средних веков? Я нарушил
Ровный ход ужина.
Твоя жена сочла меня сумасшедшим.
Это верно, впрочем. А ты «чистейший», кстати,
Настоящий классик, хоть и не кричащий
Об этом – совсем как
Девчонки из Антологии.
Не как пронзительная Сафо, что,
Несмотря на все ее величие, должно быть,
Имела эндометриоз,
Но как Анита, что говорит
Ровно столько, нежно, чтобы все
Тысячи лет вспоминать.

Этот удивительный покой,

Тебе присущий, способ хранить
Спокойствие в отношении мира, и его
Грязных рек и мусорных баков,
Красных колесных тачек, глазурованных дождем,
Холодных слив, украденных из ледника,
И Королевы Анны кружев, и глаз дня,
И листовых почек, лопающихся над
Грязными дорогами, и испятнанных животов
С детьми в них, и Кортеса
И Малинче на окровавленной
Мостовой, смерть цветочного мира.

В эти дни, когда пресса трещит

От сплетен, ты хранишь спокойствие,
Каждый год сноп тишины,
Поэмы, которым нечего сказать,
Словно спокойствие Джорджа Фокса,
Сидящего неподвижно под облаком
Всего мирового искушения,
Подле огня, на кухне,
В Долине Бивера. И
Архетип, молчание
Христа, когда он медлил долгое
Время, а затем сказал, «Ты говоришь».
Ныне, в новой поэме, ты пишешь,
«Я, который близок к смерти».
Может быть, это лишь отрывок
Из классиков, но он насылает
Дрожь на меня. Откуда
Ты берешь эту дрянь, Уильямс?
Взгляни-ка сюда. День придет,
Когда молодая женщина будет идти
Подле прозрачной Уильямс-реки,
Где она течет через идиллическое
Известие из Ниоткуда-подобного ландшафта,
И она скажет своим детям,
«Не прекрасно ли? Она
Названа именем человека, который
Шел здесь раз, когда она называлась
Пассаик, и была загрязнена
Ядовитыми экскрементами
Больных людей и фабрик.
Он был великим человеком. Он знал,
Она была прекрасна в ту пору, как
Никто другой, тогда,
В Темные Века. А
Прекрасная река, им увиденная,
По-прежнему течет в его венах, как она
Течет в наших, и она течет в наших глазах,
И течет во времени, и делает нас
Частью этого, и частью него.
Это, дети, есть то, что зовется
Священной связью.
И это то, что поэт
Есть, дети, тот, кто создает
Священные связи,
Что длятся вечно».
С любовью и восхищением,
Кеннет Рексрот.

1949 Кирилл Адибеков