От «Черной горы» до «Языкового письма». Антология новейшей поэзии США

свет ее, когда он ощутил свою гибель,
неугомонный мотылек

, взад и вперед,

пролит стакан воды, по столу

растекается океан

под отблеском на воде болтаются,

по теченью, обломки именно эту

возню рот примет за молоко, речными

потоками охвачены книги,

пепельницы, желтое яблоко и гранат

вот паутинка падает, клейкая, держась

за лоб искупавшись в явном

насилии, залог этой интимности

он наклонился над своими стихами из головы

у него выпал кусочек крови ошеломительно

бой часов, неугомонный мотылек, счастье

и эта привычка к свету душа унылая

блуждает

по духу лишь образом своимобраз сей входит в призра
чные чу вства
‹…›

Переводчик: Повесть

вначале вода в бассейне просыпаясь держу ее в
руках обруч холодного утреннего воздуха

вчерашняя кофейная ложечка прилипла к сушилке

под ней чёткий отпечаток коричневого мотылька, из сахара,
сливок, кофе с цикорием и мексиканской ложечки с бело –
голубой эмалью

Пепельница переполнена надо высыпать перед тем как засесть

за тот перевод: понесся Аттис к лесистым пастбищам
ткущих из золота, мрачному месту, где, словно
в мозг ужален пчелой, достал он кремнёвый нож и прочь
от него полетело бремя члена и яиц, и вот,

ощутив избавление членов ее от мужского достоинства, еще

пока почву кропила свежая кровь, белоснежными бубен
схватила она руками, нежными пальцами отбивая по шкуре
лощёной, взвилась и запела спутникам своим

бугорок из окурков ворочается, пепел шевелится,

опадает на себя как песок вздрогнув из
пепла, разбуженный моей тлеющей папиросой, коричневый
мотылек выползает, чтоб упорхнуть

1964 Иван Соколов

Следопыт

на окнах – грязная пленка
на солнце – очерченные тенями
яблонь, сухие зимние ветви

в Английском заливе появляется корабль,

в укрытии между двумя мачтами – двойник
креста – два Христа

один впору другому где

мир умирает

таблоиды огня, воскресное приложение

к «Сан-Франциско Экземинеру», неуместное
в это время встает со страницы

в буре с молнией которая держит

этого человека на горизонте его апокалипсиса,
пожар войны, если сердце станет

бестелесным, любопытствующая плоть и причины

в нас самих, наследующие интеллект
извне, определенный Президентом,

который воплощает насилие в этом мире,

определение этой судьбы, которую мы
воплотили все хорошо без

«твоего» интеллекта где умирает мир

Я пригну «тебя» к моему рту
и высосу «твое» дыханье
только миры уловлены
в пылающих огнях тех
кусков стекла, которые нашли
в лесу под деревом, раскрошенные

и сияющие

Луису Зукофски

1968 Ян Пробштейн

Истина – это смех