От Голливуда до Белого дома

Он пытался сохранить суровое выражение лица, но не мог удержаться от смеха. «Пусть так, — сказал он — но вовлекать в это моих детей я запрещаю».

* * *

Зимы в Европе в те годы проходили так же весело, как и летние сезоны. Я не занимался горными лыжами много лет, и за это время произошли огромные изменения и в технике катания, и в экипировке. Светская жизнь в Сен-Морице и Гштадте превратилась в обязательный ритуал, так что настоящие любители адреналина начали подыскивать себе другие горнолыжные курорты.

Санкт-Антон уступал Сен-Морицу по части светских развлечений, но превосходил его сложными и опасными спусками. Туда ехали приверженцы активного катания в трудных условиях и обедневшие австрийские аристократы, для которых отдых там обходился дешевле, чем швейцарские и французские лыжные курорты.

О Санкт-Антоне я узнал благодаря своей подруге Жаклин де Риб, с которой познакомился в Париже. Она была замужем за виконтом де Риб и, несмотря на молодой возраст, пользовалась в свете большим влиянием. У нее было аристократическое лицо, которое вполне органично смотрелось бы и в Древнем Египте, и при королевском дворе в XVII веке. Очень высокая, с широкими спортивными плечами, Жаклин выглядела невероятно элегантно и была полна энергии. Как-то в конце 1950-х я собирался возвращаться из Парижа в Нью-Йорк, и она неожиданно мне предложила: «Олег, не глупи, не надо сейчас уезжать. Лучше поедем в Санкт-Антон — вся наша компания туда собирается. Поль де Ганай тоже едет».

Поль де Ганай, один из главных красавцев Франции, был моим хорошим приятелем. Жаклин упомянула и других, знакомых мне людей. Становилось ясно, что именно эта поездка станет главным событием зимнего сезона, которое никак нельзя пропустить. Я не смог устоять, и Жаклин в тот же день прошлась со мной по магазинам, где я купил лыжи, ботинки, куртку и десять пар лыжных брюк из нового материала с эластаном, который я оценил по достоинству.

Нашей штаб-квартирой в Санкт-Антоне стал «Отель де ла Пост», где мы вечерами собирались на ужин за длинным узким столом. В те дни весь мой стиль жизни отличался высочайшей активностью. Возможно, я еще был не до конца уверен в своем положении в обществе и поэтому часто развлекал компанию шутками, рискованными пари, всяческими играми. Мои девизом было epater le bourgeois (эпатировать буржуа — фр.), совершать экстравагантные поступки. Все что угодно, лишь бы поразить окружающих. Как-то на спор я пешком поднялся с лыжами на вершину горы Валлуга. Но обычно для развлечения общества я находил менее трудоемкие способы.

Санкт-Антон стал обязательным пунктом в моем ежегодном расписании. Я обычно проводил там февраль. И постепенно ко мне присоединились некоторые мои американские друзья: Говард Оксенберг, которого я уже упоминал, Бобби Фридман и ресторатор Армандо Орсини.

В Санкт-Антоне у меня началось приключение в духе похождений Казановы. Героиней его стала женщина с совершенно не характерной для уроженок Иберийского полуострова внешностью — блондинка с веснушками, отважная лыжница. К сожалению (как я вначале подумал), она была замужем. Все началось за ужином в «Отель де ла Пост». В тот вечер нас собралось человек тридцать. Иберийка сидела рядом со мной, и у нас сразу же возник взаимный интерес. Джанни Аньелли планировал вскоре устроить грандиозное торжество по случаю открытия собственного лыжного курорта Сестриере к северу от Турина, у французской границы. Он пригласил 120 своих знаменитых друзей, чтобы отпраздновать это событие и сразу задать бизнесу правильный тон: он хотел сделать Сестриере самым элегантным европейским лыжным курортом. Я позвонил ему и в последний момент договорился о приглашении для прекрасной иберийки и ее мужа.

Это было незабываемое время. Три ночи подряд никто не спал. На лыжах мы тоже отлично покатались — Аньелли, с присущим ему шиком, нанял вертолеты, которые доставляли нас каждое утро на вершину ледника, выше, чем нас мог бы довезти любой подъемник. Там нам подавали икру и шампанское — легкую закуску перед спуском вниз. Вечерами устраивались торжественные ужины в отеле «Принципе Пьемонте», гостями которого мы были. Это был классический европейский отель, очень элегантный; ужины проходили с заранее спланированной рассадкой. Многие тут же начинали меняться своими местами. Я проявлял особую активность, стараясь получить место рядом с иберийкой (и отправить ее мужа за другой столик, где его внимание было бы отвлечено и он бы не заметил моих маневров). Успех сопутствовал мне во всех областях, и я великолепно провел время.

В следующем десятилетии, в 1963 году, подобный праздник устроил Эдмон де Ротшильд, когда открывал отель «Мон д'Арбуа» на лыжном курорте Межев. Там вновь собрался le tout monde (весь свет — фр.).