От Голливуда до Белого дома

Мы не только беседовали вдвоем, но и проводили время, общаясь с другими людьми, особенно в Нью-Йорке. Происходило это так: по вторникам мы в восемь вечера собирались в La Caravelle, я приводил с собой подруг — топ-моделей или светских девушек. Иногда девушек приводил Джо (и поверьте мне, среди его знакомых были настоящие красавицы). Несмотря на то, что он был женат, он позволял себе открыто появляться в обществе красивых женщин. Джо всегда хотел знать заранее, кто присоединится к нам вечером, и за несколько часов собирал о них информацию. А потом, за ужином, он удивлял гостей тем, что знал, откуда они родом, или как давно они приехали в Нью-Йорк. Такая осведомленность им льстила, но на самом деле этого требовали соображения безопасности.

Вел он себя откровенно и напористо; его манера общения состояла из советов относительно карьеры и легкого флирта — это было грубоватое, но обезоруживающее сочетание. Пристально смотря на девушку, он мог сказать: «Вы же понимаете, что не будете моделью всю жизнь. Вам нужно подумать о будущем, начать свою карьеру. Для этого понадобятся правильные друзья, люди, которые смогут вам помочь».

Потом он упоминал о той или иной девушке, кому он помог начать карьеру в Выставочном центре Чикаго[201], которым он владел, и, наконец, давал совет: «Мужчины делятся на тех, которые дают, и тех, которые берут. Те, которые дают, может, и не ангелы, но лучше держаться их. А вот тех, которые берут, надо опасаться. От них хорошего не жди, они могут бросить вас в затруднительном положении и сами ничего не добьются в жизни».

При этом цели Джо были вполне невинными. Ему нравилось общество красивых женщин, он любил флиртовать и чувствовать себя в центре внимания. В конце вечера я развозил девушек по домам.

Этими походами в ресторан наша дружба не исчерпывалась. Мне кажется, выражение «противоположности притягиваются» — это как раз про нас с Джо. Он был очень умен — может быть, недостаточно эрудирован, но зато обладал ясным, четким, аналитическим складом ума. Я, разумеется, был его полной противоположностью, жил в мире романтических фантазий и не очень умел схватить самую суть, особенно когда дело касалось бизнеса. Я спрашивал его совета по сложным, как мне казалось, деловым вопросам и слышал от него: «Осел! Какой же ты осел!»

Он обожал давать советы, рассуждать о стратегии. Ему нравилось выслушивать мои идеи и планы и анализировать их; несколько раз мы обсуждали возможные совместные проекты. Однажды мы рассматривали вопрос о получении лицензии на сбыт одежды лучших европейских дизайнеров в США (это было задолго до того, как лицензирование превратилось в настоящий бизнес). Думали мы и об открытии модельного агентства. Я любил слушать его рассказы о сделках, о том, как он купил Выставочный центр в Чикаго, о его маневрах на Уоллстрит. Он мыслил в категориях десятков миллионов долларов, легко оперируя суммами, которые не переставали меня изумлять. Джо рассказывал потрясающие истории о том, как он вел свои дела. Например, по его словам, он избежал убытков в день биржевого краха в 1929 году, потому что почистил ботинки: «Мальчишка, чистивший обувь, сказал мне, что купил несколько акций RCA[202], и спросил моего мнения о них. Я подумал, что если уж чистильщики обуви их покупают, дело становится слишком рискованным, и быстренько продал свои».

В другой раз все на Уолл-стрит говорили, что дела у Джо Кеннеди плохи и он идет ко дну. «Тогда я купил себе новый „роллс-ройс“ и велел шоферу возить меня по финансовому кварталу. Люди судят о тебе именно по таким вещам. Они начинают говорить: „Слухи о Джо оказались неправдой“. Так что послушай меня: если все к тебе приглядываются — трать. Ничего не бойся. Только так ты сможешь выиграть».

Джо любил поговорить о своих детях, каждого из которых он считал прирожденным лидером. «Больше всех на меня похож Бобби, — говорил он. — Джек другой. Врагов он побеждает при помощи своей харизмы». Иногда он грустил о старшем сыне, своем тезке Джо, который погиб на войне. «Он был лучшим из всех, — говорил он. — Он мог бы стать президентом».

Пару раз я приглашал на свидания его дочь Юнис, и ему это не понравилось. «Она тебе не подходит», — сказал он мне.

С Роуз Кеннеди[203] у нас также были дружеские отношения. Я создавал некоторые ее туалеты и с удовольствием с ней общался — она была такой жизнерадостной. Роуз любила развлечения и не скрывала этого. Как-то я пригласил ее на бал холостяков в Нью-Йорке. Она пришла одна, танцевала до утра и прекрасно провела время.

Обидно, что гордому патриарху Джо пришлось держаться в тени, когда его сына избрали президентом. Джо понимал, что его присутствие только усугубит ходившие слухи, что именно он всем заправляет. Кроме того, он опасался, что его прошлое, которое комментаторы называли «неоднозначным», может повредить политической карьере его сына.

Так что изначально я общался с родителями Кеннеди, а не с сыном. Но Джо замолвил Джеку за меня словечко: «Олег хороший парень. Ты можешь ему доверять».