От Голливуда до Белого дома

«Ваш брат совершенно невозможен! — продолжил он разговор, когда мы отчалили. — Как я могу пригласить его в Белый дом, когда наутро он все напишет в своей колонке? Нет уж, одного Кассини мне вполне достаточно».

Некоторое время спустя президент, как это часто с ним бывало, решил поплавать, но сотрудники службы безопасности стали его отговаривать: «Господин президент, сегодня этого делать не стоит. Недалеко от берега видели акул».

«Олег, вы со мной?»

«Господин президент, — ответил я, — если вы не возражаете, я воздержусь, потому что не хочу стать приманкой для акул».

Кроме того, вода была холодной, и я вообще никогда не был особым поклонником водных видов спорта. Кеннеди, однако, прыгнул в воду, и это было впечатляющее зрелище: катера береговой охраны окружили его, образуя защищенное пространство размером с бассейн, в середине которого рассекал волны президент с сигарой во рту. Ему нравились эффектные жесты и нравилось выигрывать. В тот день он играл против акул и победил. Через некоторое время он подал знак, чтобы его подняли обратно на яхту, довольно попыхивая сигарой.

На палубе он снова открыл Journal-American на странице с колонкой Игоря: «Да уж, хороший он мне друг, ничего не скажешь. Посмотрите, какой букет он прислал мне сегодня».

Он швырнул мне газету, и я прочел, что, по сведениям Чолли Никербокера, тридцать лет назад Джон Кеннеди был одним из самых непопулярных мальчиков в школе.

«Господин президент, что я могу сказать? — ответил я. — Наверное, это всё ассистенты Игоря. Самого его сейчас нет в Нью-Йорке, и они готовят материалы».

Конечно, это было неправдой. Я прекрасно знал, что Игорь в Нью-Йорке, а он знал, где я, и завидовал мне. Это был его ответный удар. Как только мы вернулись на берег, я позвонил и наорал на него: «Сукин ты сын! Ты же знаешь, что я друг президента, и пытаешься навредить мне этой чушью!»

«Я журналист, — ответил он, — и мой долг — рассказывать читателям правду».

«Твой долг — рассказать читателям, что самого популярного в истории президента не любили в школе? Merde (дерьмо — фр.)! Что за мелочные придирки!»

«Это всё мои ассистенты, — сказал Игорь, используя ту же отговорку, что и я ранее. — Но я готов под этим подписаться».

«Ты меня глубоко ранил. Я не могу тебя понять, не могу понять твоего желания сделать больно и мне, и ему!»

Позже в этот день президент сказал шефу протокола Энджиру Биддлу Дьюку: «А вот и Олег. Ему можно доверять — и это одно из его больших достоинств».

Только потом я узнал, что президенту в подробностях доложили о моем разговоре с Игорем. Из соображений безопасности все телефонные линии прослушивались.

В последний раз я видел президента в начале ноября 1963 года на обеде в квартире Стивена и Джин Смит на Пятой авеню. Там присутствовал Эдлай Стивенсон — я помню это отчетливо, — отговаривавший его ехать в Техас. Уходя домой, я спросил президента: «Почему вы все-таки собираетесь ехать? Ваше близкое окружение вас от этого отговаривает».

Он пожал плечами и улыбнулся. Мы пожали друг другу руки. Больше я об этом не задумывался; я часто спрашивал его, почему он сделал это или не сделал то. Это была реплика, брошенная en passant (вскользь, мимоходом — фр.).

Примерно через неделю, когда я был на ланче в маленьком ресторанчике недалеко от моего шоу-рума на Седьмой авеню, кто-то сказал, что президента застрелили в Далласе. Я никак на это не отреагировал, даже не знаю почему — возможно, новость показалась мне слишком невероятной, а возможно, я счел ее дурной шуткой. Я вернулся в студию, где все слушали новости по радио. Президент скончался. Я пошел в свой кабинет, закрыл дверь и просто сидел там, уставившись в одну точку. В таком же состоянии полной прострации я находился после смерти мамы. Потом придут моменты, когда меня будет охватывать глубокая печаль при мысли, что целая эпоха канула в вечность… Но и тогда, и сейчас я не могу до конца в это поверить. Каждый раз, бывая по приглашению семьи Кеннеди у кого-то из них в гостях, я чувствовал, что для меня это попытка воссоздать магию тех времен. Таких встреч будет много — в Хайанис-Порте, Палм-Бич, Солнечной долине в Айдахо (где я однажды приготовил спагетти для тридцати восьми отпрысков семьи Кеннеди и их друзей). Я был очень благодарен Роберту Кеннеди, когда он разделил мою озабоченность судьбой американских индейцев, приняв ее к сердцу гораздо ближе, чем его брат; и я был потрясен, когда его тоже убили. Этой семье пришлось пройти через многое, но отблеск былой славы все еще мерцал в отдалении, а вместе с ней — надежды ее вернуть. Возможно, это просто способ облегчить боль для тех, кто мечтал о возвращении идеалистической и элегантной эпохи Кеннеди. Эта мечта не исчезла.

С Джеки я остался в дружеских отношениях, но наши деловые отношения прекратились. Время от времени мы с ней вместе обедали.

^{Чета Кеннеди}