От и До. Книга 2. Свидетельства бывших атеистов

И как-то я переборол себя, да, подошел. Мне рассказали правила этих Домов трудолюбия. А правила очень простые. Но для меня тогда они непростые были. То есть, не пить и трудиться шесть дней в неделю. Часть денег каких-то получаешь на руки. Если месяц без нарушений, то помогают восстановить документы. Ну, посмотрел, вроде бы при Храме Дома трудолюбия, да, думаю: «надо попробовать».

Ну, и попал я в один из Домов трудолюбия, начал трудиться. Недели, наверное, через три, вот, или через месяц, я уже, как говорится, оперился от уличной жизни, да. Подал на восстановление документов. У меня уже появляться начали деньги какие-то, я превратился в человека. И в один из выходных я тоже поехал проведать своих друзей, обманывая себя внутри, что попробую кого-то из них пригласить в Дом трудолюбия. Вот. Может, кто-то попытается и уйдет с улицы.

Ну, я себе так нальстил, что я-то уже на ноги встал. Там и костюмчик спортивный хороший, и деньги в кармане есть, вчера на документы заявление поехал, написал. Я думаю: «все прекрасно, поеду!»

Ну вот, я, в общем, приехал в центр Москвы к своим товарищам, нашел их. Но не тут-то было. Знаете, на самом деле у лукавого столько оружия. Именно, чтобы человека неукрепленного, да, опять свалить. Но это долгая история. Я хотел только сказать, что у меня только из Дома трудолюбия было где-то около четырех попыток вырваться и встать. И каждая попытка одна другой больше. То есть, начиная с месяца, да, там три месяца, полгода, год. То есть, такие вот периоды, когда уже и определенного карьерного роста достигаешь. То есть, там тоже, как бы, отдельная тема. Там от простого рабочего до руководителя приюта можно, да. То есть, по такой карьерной лестнице некой подниматься, благодаря труду и трезвому образу жизни.

Система приютов взята с макетов Домов трудолюбия отца Иоанна Кронштадтского. То есть, трезвость, труд, молитва, да. То есть, приезжают батюшки, служители Храмов московских. То есть, в этом плане. Знаете, я со временем уже понял, что именно пороки человеческие, да, как говорит Библия: это не человек виноват, а грех, живущий в нем.

Поэтому, конечно же, люди зависимые, люди, находящиеся в проблеме, да, какой-то: будь то проблема… неважно. Это именно, в первую очередь, духовная травма.

Знаете, я думаю, начало духовной жизни сыграло очень большую роль. Я помню свой первый уход с улицы. Это было именно обращение к Господу. Я помню, как я, так же грязный, зашел в Храм. На меня еще так посмотрели, да, работники Храма. Я помню, как я просил Господа. Я понимал, что я погибаю. Я говорю: «Господи, помоги, пожалуйста, мне!»

Я знал, куда я иду, что я живу неправильно, и так далее. Вот. Ответы, как бы, последовали сразу. Все эти три раза, да, когда я опять возвращался на улицу, я только вставал на ноги, и я не скажу, что я там духовной жизнью начинал жить, думал, что это просто везение как-то… То есть, получалось так, что я обращался к Богу в самые тяжелые моменты такие, да, такие, уже критические, пиковые моменты своей жизни.

А последний раз, когда я уже попал в приют, в Дом трудолюбия, я как-то начал больше времени уделять… Сначала тоже очень интересно. У меня там с одним парнем, как бы, встреча была. Мы разговаривали, он тоже занимался благотворительностью почему-то каждое воскресенье и в Храме. То есть, я приезжал, успевал исповедаться, причаститься, поговорить там о каких-то делах.

И знаете, это стало регулярным, я не планировал. Понимаете, Господь так вел. Я как-то не планировал этих воскресных выездов в Храмы. Вот. А потом дальше — больше. Как-то старался тоже… понял, что нужен духовник. Понял сразу, потому что некоторые моменты, вопросы жизненные, если ты их начинаешь решать какими-то мирскими, да, будем так говорить, мерками, это получается все не так, как хотелось бы.

Поэтому, со временем у меня появился и духовник. Потом я уже достиг определенных таких высот уже внутри Дома трудолюбия, да. Я уже сам был замруководителя одного из трудовых домов, да. Их сейчас одиннадцать. Вот. То есть, я уже смотрел как-то на вещи, ну, естественно, как в Библии, да, написано: негоже быть человеку одному. И вот, я говорю: «Господи, пошли мне единомышленницу, пожалуйста». Вот. Ну, как-то такое вот общение с Богом. Конечно, немножко потребительское, потому что я понимал, что я еще ничего такого грандиозного для Бога не сделал, а Он меня милует. И, вспоминая свою жизнь, милует, знаете, не за какие-то заслуги, а прям такого немощного всего, упавшего, грязного там, да, и внутренне, и, когда уходил с улицы, внешне.