От и До. Книга 2. Свидетельства бывших атеистов

И, конечно, родители очень испугались, и попросили меня креститься так, чтобы меня не записывали в книгу. Еще я очень хорошо помню, как в мои руки попало Евангелие. В советское же время не было этих книг. Но интерес к философии был всегда во мне. Я все время пыталась понять: откуда, куда, зачем? Вот что это? После того, как папа указал мне на бесконечность. И я очень увлекалась философией. Даже в институте надо мной потешался народ, потому что никто философией не занимался. Только эта ненормальная, я. Зачем артисту философия?

А я очень увлекалась Кантом, Спинозой. Я все искала, искала. Гегель. И тут каким-то образом тоже попадает Евангелие. Я помню, я читаю эту книгу, читаю, читаю, и вдруг у меня возникает шок. Потому что я понимаю, что это правда. Я не знаю, почему. Вот тоже. Я понимаю, что это правда. При том, что текст не современный, достаточно сложно ложится на мое сознание, но все, что было до этого, художественная литература, хорошая литература, Слава Богу, мы русские люди, у нас отличная художественная литература. И, конечно, все эти Болконские, Наташа Ростова, Пьер Безухов — они все живые, когда читаешь.

Но все равно это другое. Это другая жизнь. А когда я читаю Евангелие, вот я помню очень хорошо, это тоже был такой этап, когда меня прям схватило, и вообще вся литература была отодвинута, и началась жажда, жажда. Я брала все книги. Все, какие только можно. Я перечитала их. Я прочитала много для монахов книг. Я все это со свойственной мне эмоциональностью восприняла. Я резко «полезла на небо», выбросила все брюки, все миниюбки, я прекратила следить за своей внешностью. У меня был абсолютно безумный взгляд. Я оставила себе растянутый свитер, длинную юбку. В общем, стала спасаться.

Как такую перемену в ней восприняли коллеги и друзья. Друзья поменялись, конечно, да. Ну, а как же? То мы вместе сидим там, не знаю, бутылочку распиваем и непонятно, о чем разговариваем, сплетни, по сути, о чем еще говорить. А тут ты вдруг уходишь от этого. Естественно, все друзья другие. Кто-то, я думаю, считает и говорит за спиной про меня какие-то гадости. Но это совершенно нормально. Как Христос же говорил, да, что горе вам, если все люди будут говорить про вас хорошо. Кто-то меня воспринимает вообще в штыки. Кто-то считает, что я строю из себя православную. Где-то я даже читала: «о, эта… она на всех углах кричит, что она православная!» Я не кричу, что я православная, я, безусловно, выражаю свою позицию. Если что-то происходит, я выражаю свою позицию.

Я могу привести пример, если он мне приходит в голову, из Священного Писания. Какую-то позицию. Видимо, для кого-то это… у кого-то это вызывает отторжение, что ли. Вот, я типа строю из себя православную. Ну, что мне делать? С кем-то в конфликте.

Насколько среда театральная, киношная помогает или мешает, по ее мнению, прийти к Богу. У Станиславского есть четкая формула: «быть другим, оставаясь собой». Но где-то в актерской жизни вред для души, безусловно. Мы играем в жизнь, мы играем в отношения. «Разбередите себя! — говорили нам на уроках актерского мастерства. — Что это вы такие успокоенные?»

И мы себя бередили. Более того, основной темой драматургического действия является любовь мужчины и женщины. А помните, что сказано об этом в Евангелии? Кто только посмотрел с вожделением на женщину, уже прелюбодействовал в сердце своем. А мы-то смотрели с вожделением. С утра ты смотришь на одного с вожделением, днем ты с другим играешь. Потом ты репетируешь, вечером спектакль играешь, с вожделением. Это очень тяжело. Вот эти перестройки все.

И, конечно, что наши актерские браки не крепкие, это, в том числе, потому что профессия такая. Она вредная. Вот в этом смысле. Насколько я знаю, вот мне говорили, что Шаляпин каялся. «Горел» и каялся после того, как Мефистофеля пел.

Ну вот, как-то так, все время приходится очень осторожным быть. Я даже в какой-то момент, я помню, стала плохо играть. Вот просто реально плохо. Я просто выхожу на сцену, и я не могу войти в это. Но это неправильно. Потому что актеры должны быть. Значит, должен быть кто-то, кто работает в этой сфере. Просто нужно быть очень осторожным. И вот как Шаляпин, наверное, к этому относиться.

Мне кажется, что я как-то сейчас пытаюсь лавировать. Как-то совместить, чтобы и душу сохранить, да, потому что однозначно, если это вредит душе, то, значит, этим не надо заниматься. Там надо пройти по какому-то лезвию. Я всем молодым актерам говорю: «не надо, не лезьте сюда, это вредно». Да, я всем говорю, но есть некоторые люди, я прям знаю, у которых такие актерские способности, что им ничего просто не скажешь.