От Калуги до Берлина

К осени наши лошади от нехватки корма изрядно похудели и обессилели. Поэтому, как только начались заморозки, мы поставили лошадей на отдых. Сами стали относить донесения пешком. На лошадях выезжали очень редко, только на дальние расстояния.

Когда, наконец, выпал снег, я смастерил себе лыжи. До 1086-го полка теперь я мигом дохожу на лыжах. Поверх гимнастёрки обычно надеваю маскхалат, встаю на лыжи и отправляюсь на задание. В своё время, когда учился в техникуме, мне приходилось участвовать даже на лыжных соревнованиях. Вот и такое умение пригодилось на фронте. В эту зиму нашим лошадям пришлось очень туго. Не было фуража, сена. Всем пришлось ходить пешком. А мне было даже интересно на лыжах.

Солдата сначала надо научить

Была середина декабря. Войска Сталинградского фронта перешли в наступление. Из газет мы узнали, что Красная армия под Сталинградом разбила немецко-фашистские войска. Пока мы горячо обсуждали эту радостную новость и курили, жадно затянувшись и щурясь от дыма махорки, в землянку вошёл младший лейтенант Егоров.

Командир быстро всех пробежал глазами и с протяжным «Та-ак» посмотрел на меня. Еле заметно пошевелив толстыми губами, он напряжённо улыбнулся, что заблестели два передних зуба.

– Рахимов, ты сейчас со своими товарищами поужинай, затем с вещами отправляйся на место расположения командира дивизии. Там обратишься к адъютанту. Он и объяснит, что должен будешь делать.

– Понял, товарищ младший лейтенант, разрешите спросить.

– Спрашивай. Говоришь, что понял, а сам хочешь спросить, – он подозрительно посмотрел на меня.

– А что я там буду делать? – спросил я недоумённо.

– Будешь дежурить на телефоне, – ответил он задумчиво, – остальное объяснит адъютант генерала.

– Станешь адъютантом адъютанта, – как всегда пошутил Вислогузов. – Счастливчик ты, учитель. Всё же нас не забывай.

– Письма буду писать, – сказал я, не зная, радоваться или огорчаться такому повороту дел. В ПСД я был уже своим человеком. Со всеми подружился, ко всем привык. К тому же моя лошадь остаётся без хозяина, потому душа была не на месте.

Командир дивизии Иван Александрович Гарцев был эрудированным человеком, обладал редким аналитическим умом. Он был требовательным и справедливым, но в то же время по характеру спокойным человеком. Я ни разу не видел, чтобы он понапрасну горячился, ругался. Он всегда хорошо знал дела на передовой других полков, дивизий и хозяйств. От своих подчинённых командиров требовал точной и полной информации. Приказы давал коротко и ясно и требовал исполнения немедленно и точно. Он ценил каждого солдата. Поэтому мы, бойцы, его не просто любили, но и глубоко уважали, как талантливого и решительного командира.

Когда резервная армия меняла своё местонахождение, командир дивизии в первый день на развилке дороги выставил оркестр и лично наблюдал за передвижением войск. Это был своего рода смотр дивизии. Генерал имел возможность сам увидеть состояние дел в своей воинской части.

С декабря 1942 года по февраль 1943 года мы держали оборону. В этот период Иван Александрович целыми днями занимался хозяйством дивизии. Вставал рано. После утреннего чая уходил и возвращался поздно ночью. Иногда приходил только спать, а рано утром снова уходил.

Здесь я сидел за телефоном. Чаще приходилось работать в ночное время. Иногда выполнял мелкие поручения. Когда у генерала бывало много посетителей, помогал повару заваривать чай. Генеральская кухня находилась под деревьями у дома. Из кирпичей сооружено специальное место для казана, есть место и для самовара. Там же находится сундук для посуды и стол.

В доме две комнаты. Дальняя комната предназначена для отдыха и работы. В передней находятся два стола. За одним из них сидел адъютант. Второй стол обеденный. Телефон в обеих комнатах. Когда генерал и адъютант отдыхают, я сажусь за телефон в передней комнате.

Сегодня Иван Александрович перед сном попросил разбудить его в шесть часов утра. Не успел разбудить, как он быстрым движением соскочил с места и тут же спросил:

– Ну как? Никто не звонил? Спокойно?

– С вечера, когда вы уже легли, был один звонок. Разговаривал старший лейтенант. Всё тихо, – ответил я.

– Давай бери полотенце, мыло и пошли умываться, – сказал генерал, всматриваясь в меня. – Ты мне будешь поливать.

Пока я ходил за полотенцем и мылом, Иван Александрович уже быстрым шагом вышел на улицу.

– Степан, есть холодная вода? – спросил он у повара после обмена приветствиями доброго утра.

– Есть, товарищ генерал. Я чуть-чуть подогрел, – ответил Степан Васильевич, подавая мне ведро с водой и кружку.

– Не надо тёплую, холодную давай, – сказал генерал. – Холодная вода сон прогоняет, нервы успокаивает.

– От ледяной воды трескается кожа лица и рук. Я приготовил такую воду, что только лёд может растаять, товарищ генерал.

Я взял ведро с водой, алюминиевую кружку, отошёл в сторону и стал ждать. Засучив высоко рукава, он от души умывался. Брызги летели в разные стороны. Затем взял с моих рук полотенце и стал вытираться.

– Вы сами-то умывались? – спросил неожиданно.