От кочевья к оседлости

Надо было отдать гостю должное — он не сидел праздным нахлебником. Каждый божий день поднимался ни свет ни заря, тут же шел в загон для коров, сгребал навоз и раскладывал его для просушки, носил воду. После завтрака пас овец. Иногда, если просила хозяйка, доил коров. Бадам вынуждена была признать, что с его появлением управляться с хозяйством стало куда легче. Да и собеседником Ломбо оказался презанятным: голова у него набита множеством забавных шуток и прибауток, а когда он рассказывает случаи из своей жизни, женщины смеются до упаду. Дамбий исподволь поглядывал на дочь, ему казалось, что она повеселела. Временами, однако, рассказы Ломбо становились серьезными, веяло от них незнакомым миром дальних странствий. Оказалось, что Ломбо — человек бывалый. Изъездил чуть не все аймаки, даже за границей побывал — во Внутренней Монголии. Путешествовал на автомобилях и даже летал на самолете. Однажды вечером Ломбо рассказал Цэвэл о постановке знаменитой оперы «Три печальных холма» в Улан-Баторском театре. Подробно изложил все содержание и даже спел жиденьким баском арию князя Балгана:

Тебе ли, красавице хрупкой,
Уйти от Балгановых рук?
Мы будем, как голубь с голубкой,
С тобой целоваться, мой друг.

Внезапно девушка поймала на себе похотливый взгляд толстогубого Ломбо. Ей почему-то вспомнился один знакомый молодой человек. Не Магнай, а Чойнроз, с его мужественными строгими чертами и с горькими складками у рта. Она поднялась и, ни слова не сказав, вышла из юрты.

Что же до Дамбия, то Ломбо пришелся ему по душе. «Хорошо бы поженить их с Цэвэл, — нередко думал он. — Мужем он будет неплохим — пожилые всегда молодых ценят, — а как зять он меня вполне устраивает, руки у него умелые, работящие. Пошлялся по белому свету — и хватит, пора о собственном доме подумать. Цэвэл, кажется, к нему привыкает. Вот выйдет замуж и забудет об объединении».

Как ни гнал от себя Дамбий мысли об объединении, они продолжали осаждать его с неотвязностью ос. Узнав о повторном обобществлении скота, он порадовался, что сохранил весь свой скот. Когда же до него дошла новость, что все основные земледельческие работы отныне будет выполнять государство, он утешился мыслью, что эти работы потребуют больших расходов от объединения. «Какое мне дело до всего этого?» — сердился сам на себя Дамбий. Однако его не оставлял жгучий интерес ко всему, что делалось в объединении. Любопытно, какие у них там виды на урожай? Говорят, кроме пашен, объединение разбило огороды: сажает капусту, картофель, даже помидоры. Вот бы посмотреть, как старина Пил будет уплетать морковку! Араты сроду не употребляли в пищу овощей, что же, их силой заставят питаться зеленью?

По мере приближения осенней страды беспокойство Дамбия все возрастало. Однажды, не утерпев, под предлогом необходимости проведать соседей он отправился разузнать, как обстоят дела в объединении.

В его отсутствие дома случилось неприятное событие.

Ночи стояли душные, поэтому Цэвэл ложилась спать под открытым небом. Так она поступила и в тот вечер, когда уехал отец. Цокот копыт потревожил ее легкий девичий сон. Подняв голову, она увидела в сумерках отца: он скакал по дороге, ведущей на центральную усадьбу объединения. Проснулся и Ломбо. Цэвэл услышала, как он протяжно зевнул и проговорил: «Духотища какая!» Через несколько мгновений он вышел из двери, держа под мышкой тюфяк. А еще через несколько мгновений Бадам, оставшаяся в юрте, услышала громкий крик. Цэвэл ворвалась в юрту и бросилась на грудь матери. Бадам обрушила на Ломбо всю силу своего материнского гнева:

— Как тебе не стыдно, наглец ты этакий, приставать к моей дочери! Нечего сказать, отблагодарил за гостеприимство! Вот погоди, приедет Дамбий, он тебе всыплет — век помнить будешь!

Ломбо, ничего не отвечая, отправился на выпас. Дамбий вернулся поздно вечером. Увидев, что дочь и мать лежат на одной постели, он не мог скрыть удивления.

— Что это вы вздумали вместе лечь? — произнес он, устало опускаясь на корточки возле очага, где на слабо тлеющих углях стоял его ужин.

— Нет, это я должна тебя спросить, — перебила его жена, — уж не сдурел ли ты на старости лет? Подсунуть родную дочь какому-то проходимцу без роду, без племени!

— Ах, вот оно что! — Дамбий принялся неторопливо отхлебывать чай. — Чем же, скажи на милость, не хорош тебе Ломбо?

— Да он, почитай, такой же старик, как и ты. Выйди, дочь. У нас с отцом серьезный разговор будет, не для девичьих ушей.

— Останься, Цэвэл! — рассерженно крикнул Дамбий. Он не ожидал, что его замыслы насчет замужества Цэвэл рухнут прежде, чем он успеет подготовить к ним домашних. — Ты уже взрослая, невеста. Вот я и подыскал тебе подходящего жениха. Ломбо — человек трудолюбивый, надежный, как скала. Нам просто необходим второй мужчина в доме, иначе мы совсем запаримся.

— Не бывать этому! — выкрикнула Бадам, натягивая на себя дэл. — Со мной делай, что хочешь, — а вот дочь губить я тебе не позволю.