От Ленина до Путина. Россия на Ближнем и Среднем Востоке

Даже представитель Госдепартамента М. Татуайлер на пресс-конференции высказывалась таким образом: «Честно говоря, все были удивлены этим заявлением». Другие сотрудники администрации сокрушались, что заявление содержит «неудачные слова», которые не были заранее одобрены «наверху» и, возможно, неумышленно «обещают больше, чем хотелось бы»^{365}.

Эпизод действительно характерен. Дело не в том, что позиции СССР и США по ближневосточному урегулированию могли стать близкими или даже совпадать. Формулировки совместного коммюнике были достаточно обтекаемы и выражали в самой общей форме лишь благие намерения. Но в Израиле в тот момент отвергалась не только сама мысль об участии СССР в ближневосточном урегулировании, но и возможность того, чтобы и Вашингтон говорил другим голосом, кроме голоса Тель-Авива.

Однако если искать другие пружины поведения СССР в ходе кризиса, то окажется, что учитывались не только принципы внешней политики, реальные интересы СССР на Ближнем и Среднем Востоке, но и личный престиж президента Горбачева, мало того, пожалуй, впервые в советской истории им учитывалось общественное мнение, и его реальный раскол, и усугубляющийся социально-политический и экономический кризис. Защита жизни и безопасности советских граждан в Кувейте и Ираке стала одной из важнейших забот советского руководства. Была создана специальная кризисная группа во главе с заместителем Председателя Совета Министров СССР И.С. Белоусовым. В МИДе существовал «телефон доверия» для связи с общественностью. В советском руководстве не было иллюзий насчет подлинного статуса советских граждан в Ираке и Кувейте. В своем большинстве они также превращались в своеобразных заложников, что диктовало и сдержанный тон по отношению к Саддаму Хусейну. Дела не менял тот факт, что довольно много советских граждан сами не хотели уезжать из Ирака: для них, как обычно, загранкомандировка была шансом поправить свое материальное положение, и они рассчитывали, что «авось пронесет» и военные действия не начнутся.

Осторожная советская дипломатия, включая миссии советских представителей в Багдад, дала плоды. Все 882 советских гражданина, находившиеся в Кувейте к началу кризиса, были эвакуированы до 25 августа 1990 года. А из 7791 человека, находившегося в Ираке до 2 августа 1990 года, в СССР возвратились 7673. К 15 января в Ираке осталось 118 советских граждан. Их число впоследствии сократилось^{366}.

Но если по отношению к судьбе заложников в советском обществе мнения совпадали, то в целом кризис в Заливе, война против Ирака вызвали поляризацию настроений. Можно спорить, углубил ли кризис раскол в советском обществе, или же он просто обнажил уже существующие разногласия. Но факт заключается в том, что никогда прежде, во всяком случае в открытую, не проявлялась такая поляризация мнений по вопросу внешней политики.

Конечно, для большинства граждан измученной, больной страны судьба и Кувейта, и Ирака, и режима Саддама Хусейна были чужими. Но оказалось, что немало советских граждан высоко оценивают Саддама Хусейна и почти столько же поддерживают действия против него. И в мусульманских районах, и в самой России были добровольцы, готовые поехать на помощь иракскому диктатору. В почте откликов, например читателей «Известий», на события в Персидском заливе преобладали письма людей, крайне скептически оценивающих и «доперестроечную» политику СССР в отношении Ирака, и поведение правительства в ходе кризиса. Причем характерно, что его критиковали как те, кто считал, что СССР сделал неправильный выбор, отвернувшись от «дружественного арабского государства», так и горячие головы, звавшие немедленно присоединиться к американцам, высадившим свои войска в песках Аравийского полуострова^{367}.

Американцы преднамеренно втягивают СССР в «кампанию против нашего союзника — Ирака», — считали одни. «Так мы потеряем все дружественные страны, останемся один на один с базами США вокруг нас. Это не к добру. Правильно люди задают вопрос: не ослабляем ли мы себя, играя в поддавки с США?» — предупреждал москвич А. Губенко^{368}.

Тезис об «игре в поддавки» выглядел серьезно. Тем более что на заседании Комитета по международным делам Верховного Совета СССР в конце августа представитель Министерства обороны также высказал мысль, что безопасности Советского Союза угрожают планы усилить свое военное присутствие в Персидском заливе^{369}.

Ряд читателей полагал, что СССР, наряду с другими постоянными членами Совета Безопасности, демонстрирует «двойные стандарты» в подходе к захвату Кувейта. «Я осуждаю агрессию Ирака против Кувейта. Но я также осуждаю длительную агрессию Израиля против народа Палестины», — писал москвич И. Старостин^{370}.

Нередко звучал голос и советских атлантистов, призывавших направить советские войска в зону Залива для поддержки американских. Но им возражали. Вот что писали читатели в «Правду»: