От мира сего

Однако Вершилов был счастлив, что Тузик поддерживает его: стало быть, щенку ничего страшного не угрожает. Но прошла неделя, другая, и Тузику надоело выходить гулять с собачкой в любую погоду, надоело мыть ей лапки и кормить, и щенок, случалось, часов до пяти, пока Вершилов не возвращался с работы, сидел безвыходно дома, голодный, и пищал безостановочно. А Лера, страдальчески подняв брови, говорила, как бы не обращаясь ни к кому:

— Вот так и живем, ни днем ни ночью ни минуты покоя…

Вершилов пробовал было уговорить Тузика:

— Пойми, щенок уже полюбил тебя, привязался к тебе…

— Ну и что с того? — спрашивала Тузик и добавляла: — Да ну его в болото…

— Что за душевная глухота, — не выдержал Вершилов.

Тузик внимательно посмотрела на него своими светлыми, походившими на материнские глазами.

— Скажи это маме, папа, — сказала. — Ей это, надо думать, очень понравится.

Тузик тогда училась в восьмом классе и была, по общему мнению, острой на язык и необыкновенно колючей.

В конце концов Вершилов взмолился к Асе, Ася приехала, взяла щенка и потом, когда он пожил у нее и у мамы примерно с месяц, устроила его на дачу к очень, как она говорила, хорошим людям, собачникам по натуре и от рождения. Себе она не захотела оставить, потому что в ту пору как раз у них доживал свои дни старый-престарый кот Мурзик, не выносивший собак, и мама сказала, что не хочет отравлять ему последние дни.

— Да, если бы Лера и девочки любили собак…

Вершилов не заметил, что произнес эти слова вслух. Обернулся, поглядел по сторонам: никто не обратил на него и на его слова внимания. — Что было бы, если бы они любили собак? — спросил он себя и ответил себе: — Тогда я купил бы этот постер с собаками.

И тут же мысленно пристыдил себя. Как не совестно! Девочки дали ему длинный-предлинный список нужных для них вещей, каждая написала — и платья у частника, и джинсы, и кофты-марлевки, и туфли, и сапоги…

— Все, что вы здесь требуете, я не осилю, — предупредил он своих дочек в Москве. — Все не куплю, не ждите…

Валя надулась, а Тузик сказала непререкаемо:

— И все равно — стремиться должен.

— К чему стремиться? — спросил Вершилов.

— Купить все и даже больше, — ответила Тузик.

Вершилов вздохнул, однако решился и открыл дверь магазина.

Проходя минут через двадцать мимо кинотеатра, он остановился, глядя на рекламу: красавица блондинка держит револьвер в руке, в другой руке кинжал, обагренный в крови.

«Что-то страшное», — с удовольствием подумал Вершилов: он любил детективные фильмы, хотя не всегда и не всем признавался в этом.

С трудом подбирая венгерские слова, он спросил кассиршу, лирически грустившую за решетчатым окошком кассы, что за фильм: американский, английский, французский или венгерский.

— Английский, — ответила кассирша и добавила еще что-то, он не понял, но догадался: фильм не дублирован, с венгерскими титрами.

Это его устраивало, английский он знал довольно прилично, в крайнем случае поймет не все, но уж процентов на семьдесят — это наверняка.

В зале было немного народу, как и всегда днем в будапештских кинотеатрах.

Сперва была реклама: жизнерадостные мужчины и красавицы женщины, обольстительно улыбаясь, расхваливали кто что: стиральный порошок, джинсы, ковры, новое средство чистки мягкой мебели, детское питание, изделия народного промысла.

Вершилов смотрел на их оживленные лица, на ликующие улыбки и думал:

«А ведь это все артисты. Тоже, наверное, учились в театральных училищах или в киноинституте, мечтали об артистической карьере. И что же? Теперь они, безымянные, улыбаются с экрана, пропагандируя новый лосьон, стиральный порошок, непромокаемые трусики для малышей. Вот как иногда кончаются самые смелые мечты…»

Ему вспомнилась фраза, которую он прочитал недавно в одном английском романе. Фраза эта завершала роман, в общем-то довольно скучный, который он читал уже в течение чуть ли не полугода, скорее для того, чтобы не позабыть окончательно английский.

«Мы строим дворцы, а на поверку выходит, что строим хижины». Вот уж поистине — вернее верного. Должно быть, эти самые артисты тоже строили дворцы, то бишь воздушные свои замки, каждому представлялось, как он покоряет публику, как завораживает зрительный зал…

И еще вспомнилось: совсем недавно он с Тузиком, младшей своей, пошел в Дом актера. Тузик пристала: «Сведи меня в Дом актера, там в ресторане, говорят, здорово».

Как-то при ней Вершилов рассказал, что одна из санитарок хирургического отделения работает теперь буфетчицей в ресторане ВТО, однажды приходила навестить старых больничных друзей.

И вот эта самая Зина, еще недавно скромнейшая и тишайшая девочка, благоговейно глядевшая на всех врачей, снисходительно пригласила Вершилова:

— Приходите, дорогой, я вам организую такой обед или ужин — пальчики облизнете. У нас фирменные блюда на всю столицу славятся…

Если бы не Тузик, Вершилов ни за что не пошел бы туда, но Тузик пристала, никак от нее не отклеиться.

— Папа, ну что тебе стоит? Ну, пойдем, поглядим, попробуем ихних фирменных блюд…

Тузик любила хорошо и вкусно поесть. Сестра Вершилова Ася так и говорила о ней: