От Носке до Гитлера

Отто Вельс не сразу попал, конечно, в главари социал-фашистской фирмы. Он проделал в этой старой фирме обычную карьеру партийного бонзы, начав с весьма небольших амплуа и дойдя затем до степеней известных. Урожденный берлинец (он родился в 1873 г.), Вельс был обойщиком, попал быстро в профессиональное движение и мы имеем в одном из номеров «Форвертса» в статье по поводу дня рождения вождя (какой германский бюргер забудет свой день рождения!) свидетельство, что Вельс выдвинулся в профессиональном, а затем и в социал-демократическом движении, вследствие своего умения обходить людей, говорить с рабочими и мелкими буржуа, ремесленниками и т. д. на их языке. Вельс, когда он выступает на массовых собраниях, еще и теперь говорит обязательно на берлинском диалекте и демонстративно путает падежи и наклонения глаголов. У Вельса было то, что немцы называют «Dienst am Kunden служба покупателю», свойственная умелым комми-вояжерам способность узнать вкусы покупателя, рассказать самый свежий анекдот, сделать комплимент жене и погладить по головке детей, буде таковые имеются. Одним словом, таланты, столь красочно описанные у Гоголя при характеристике незабвенного Чичикова! В то время, когда Вельс стал одним из виднейших берлинских функционеров социал-демократической фирмы, неимоверно разросшейся, нужен был в ее правлении именно такой своеобразный организационный талант, то, что немцы называют «Parteibudiker», партлавочник. По требованию Бебеля, Вельс был введен в состав партийного руководства и снабжен мандатом в рейхстаг (в 1912 г.). Из воспоминаний Шейдемана мы знаем, что уже в то время социал-демократическая партия действительно напоминала большой торговый дом. Эберт и его ближайший соратник Вельс устраивали истерики, если какое-либо деловое письмо отправлялось без копии, и бдили над порядком в регистратуре с большим рвением, чем над чистотой партийных политических риз.

Ассортимент последних зависел от требования клиентуры. Социал-демократия не была тогда официальной правительственной партией, она могла поэтому без риска для партийного «гешефта» изображать из себя весьма радикальную партию. Вельс, всегда внимательно прислушивавшийся к требованиям окружения и в особенности к желаниям «вождей», т. е. главарей фирмы, верно угадывал их настроения и был посему радикальным. Впрочем, накануне 4 августа 1914 г. этот радикализм Вельса быстро сменился не менее радикальным патриотизмом, и он (вместе с Давидом) является автором исторической социал-демократической декларации, оглашенной в рейхстаге. Шейдеман не напрасно подчеркивает в своих воспоминаниях, что Вельс был одним из тех, кто настаивал, чтобы декларацию в пленуме рейхстага все-таки читал не он сам или Давид, а обязательно Гаазе, возражавший против ее текста. Так и в правлениях акционерных обществ члены его в минуту жизни трудную стремятся связать себя круговой порукой, чтобы затем, в случае катастрофы, обманутые акционеры не выбрали себе слишком легко «индивидуальной» жертвы. Но одновременно Вельс очень старательно следил за тем, чтобы никто из правления не забирал себе слишком много власти: тот же Шейдеман рассказывает, что Вельс через несколько дней после взрыва мировой войны с кулаками набросился на Гаазе за то, что тот-де в качестве председателя партии слишком выпирает на первый план свою личность!

Во время мировой войны Вельс ничем особенным себя не проявил: он защищал свое отечество в тылу так же славно, как и другие социал-предатели. Как вел он себя на фронте, мы уже видели. Он следил весьма внимательно за тем, чтобы партия компрометировала себя как можно меньше: Германн Мюллер рассказывает, как Вельс подсунул ему во время его выступления на социал-демократическом собрании в Нюрнберге в октябре 1918 г. записку: «Ни слова о Максе Баденском! Отгородись от него: он скомпрометирован! Скажи, что мы не потерпим двусмысленностей!» Дело в том, что находившийся на трибуне Мюллер не знал еще, что в Швейцарии перехватили письмо «конституционно-демократического» канцлера Макса Баденского, в котором тот показывал свое настоящее лицо. Затем этот же Вельс за несколько дней до ноябрьской революции, по свидетельству Шейдемана, делал героические усилия, чтобы заставить партийное руководство продиктовать последнему императорскому правительству мероприятия, которые могли еще спасти монархию, могли еще спасти старый строй, при котором социал-демократия могла торговать под старой фирмой!