От Носке до Гитлера

Правительство Эберта бежало в капповские дни из Берлина потому, что «оставшиеся ему верными» рейхсверовские части не согласились, как мы знаем, выступать против бригады Эргардта. О невозможности братоубийственной битвы у Бранденбургских ворот на решающем заседании правительства выступал от имени офицерства, как мы уже видели, генерал фон Сект. Этот генерал не пошел с капповцами: он попросил увольнения в отпуск, успев до этого арестовать и отправить к капповцу Люттвицу делегацию революционных солдат, потребовавших оказания вооруженного сопротивления контрреволюционному походу. Кого назначает Эберт командующим рейхсвером после ликвидации капповского путча? Этого же генерала Секта, первым политическим выступлением которого после его назначения командующим рейхсвером является воззвание к армии и народу с призывом бороться против большевизма и революции и с выражением радости по поводу окончания той самой всеобщей забастовки, которая сломала в 4 дня шею правительству Каппа. С этого момента имена социал-предателя Эберта и генерала Секта неразрывно связаны, несмотря на последующую перманентную смену героев на авансцене германской политики. В этих двух лицах олицетворяется та политика германской буржуазии, которая считалась с необходимостью построения германской «демократической» республики на двух китах: на социал-демократии и рейхсвере. В более или менее «спокойные» времена на первом плане была социал-демократия. На решительных поворотах, т. е. в моменты величайшего обострения классовой борьбы (например, осенью 1923 г.) на первый план выступал рейхсвер. В более или менее «спокойные» времена «демократическая» республика управлялась Эбергом. На решительных поворотах Эберт уступал всю полноту власти Генералу Секту.

Один из социал-соглашателей того времени Конрад Гениш дает объяснение этой установке Эберта на сотрудничество с рейхсвером. «Для того, чтобы понять эту скорей направо, чем налево отклоняющуюся линию Эберта, нужно знать, что наш товарищ в душе очень сильно страдал под впечатлением страшных событий первых месяцев революции, во время которых германская республика в обороне против наступления слева должна была искать защиты у своих смертельных врагов справа. Эберт помнил о тех неделях, когда совершенно логическим последствием было возвращение военной касте и высшей бюрократии только что низверженного полуабсолютистского государства огромной части ее старой власти. Последствием всех этих переживаний Эберта было то, что он всегда совершенно инстинктивно больше видел врага на левой стороне, чем на правой. Его преданность (буржуазной) республике побуждала его делать все, что было в его силах, для того, чтобы мешать возрождению левого радикализма в рядах германского рабочего класса». Очень ценно показание социал-фашиста Гениша, что Эберт понимал неизбежность при такой предательской политике перехода к военной касте и высшей бюрократии огромной части той власти, которую они имели при полуабсолютистском правительстве вильгельмовского времени. От эбертианства до правительства Папен-Шлейхера, а затем к фашистской диктатуре шла одна прямая и логическая линия.