От отца к сыну. Как передать ребенку христианские ценности

Мне представляется наиболее убедительной интерпретация, которую я попытаюсь изложить вам, – на мой взгляд, она просто гениальна! интерпретация Джакомо Биффи. На момент первого издания он не был еще архиепископом Болоньи. Почему его трактовка кажется мне убедительной? На мой взгляд, по сравнению с другими она учитывает все факторы, то есть убеждает больше остальных с точки зрения соответствия тексту. Меня убеждает! И вы тоже увидите: поразительным образом история от начала до конца филигранно прочитывается через его простейшую и одновременно универсальную гипотезу. Создается ощущение, что «Приключения Пиноккио» есть не что иное, как синтез ортодоксального католичества: в ней заложена совокупность представлений, которым искони учила Церковь, – о человеке, его судьбе, его происхождении и предназначении, о его борьбе за полноту самоосуществления. Излишне даже говорить о том, сколько аналогий можно провести с «Божественной комедией»! Мои размышления о «Приключениях Пиноккио» могли бы называться так же, как и мой комментарий к «Божественной комедии»: «В поисках утраченного „я“». Почему – постараемся понять.

* * *

Чтобы не вызвать ощущения двусмысленности, сразу поставим вопрос: можно ли читать «Пиноккио» таким образом, зная, что Коллоди, позиционировавший себя как ярый антиклерикал, не имел намерения сказать те вещи, которые заставляет его говорить Биффи? Мой ответ – абсолютное, очевидное «да». Важно быть честными, то есть не приписывать автору интенции, которой у него не было. Но, если речь идет о прекрасном, оно прекрасно именно тем, что прекрасно! И остается прекрасным даже за пределами замысла автора – всегда! Что делает плодотворным и интересным общение между людьми? Каждый жест и каждое слово несут в себе нечто большее, чем то, что хотел выразить человек, совершающий их или произносящий. Это самое прекрасное в общении между людьми. Конечно, когда мы исследуем то, что хотел сказать автор, при помощи объективных, строгих критериев, нужно быть честными. Но, независимо от того, как проделана работа по реконструкции авторской интенции[26], прекрасное в литературном произведении открывается по-своему перед каждым, кто подходит к нему с тем, чем живет сам. Произведение прекрасно, когда оно истинно.

Подумаем о Данте: трудно себе представить, что, когда Данте писал «Божественную комедию», он уже думал о всех тех миллионах томов, авторы которых впоследствии будут пытаться понять – каждый со своей точки зрения, – что же заключено в его произведении. Такова динамика творчества: за читателем остается задача завершить произведение искусства. Когда произведение только выходит из-под пера, из-под кисти автора, оно рождается лишь наполовину. Мы останавливаемся перед фресками Джотто в базилике св. Франциска в Ассизи, словно завороженные. Что происходит? Мы добавляем себя, вступаем в диалог с изображением, Джотто говорит что-то именно нам. Мы, сознательно или нет, задаем вопросы автору этой фрески, начинаем беседу с произведением – и так рождается диалог, благодаря которому каждый из нас после встречи с Джотто может унести с собой некое секретное слово, открывшееся лишь ему. И это правомерно: это и есть прекрасное в искусстве, в общении.

Думаю, прояснив этот пункт, мы вполне можем совершить задуманную операцию. Операция будет несколько странной, «презентация в квадрате»: презентация Биффи в моем изложении… Но не важно! Я расскажу вам о том, как сам читаю «Пиноккио», о том, что эта книга подсказывала мне в те годы, когда я читал ее с ребятами, чему учила и учит меня до сих пор. Мое прочтение может стать и вашим – вы можете продолжить читать в той же манере. В жизни у человека есть вопросы, реальность ранит его, бросает ему вызов, обращается с призывом, и во встрече с литературным произведением (казалось бы, адресованным детям, но вы же знаете, что все слова, сказанные маленьким, адресованы и взрослым), пусть и таким легким, как сказка, любой из нас может найти ответы, подходящие ему, его драме, его существованию, – ответы значимые и исключительные. Поэтому подходите к этой операции свободно, мудрые люди всегда поступают именно так: задают реальности вопросы и повсюду ищут ответа. Мы всегда так поступаем. Мне бы не хотелось, чтобы вы ушли отсюда в недоумении: «Объяснение притянуто за уши, Нембрини заставляет Коллоди говорить вещи, которых тот вовсе не хотел сказать». В этом я полностью отдаю себе отчет. То, что я говорю, говорю именно я, а не Коллоди. И говорю потому, что научился так читать эту книгу у Биффи – научился тому, чтобы Коллоди говорил со мной и открыл мне некоторые вещи.