От первого лица

Отсюда и стремление поучать оставленное отечество, желание выговориться в удалении от него: там вы нас не слушали, послушайте через океан! Газет на русском выходит множество, но все, за малыми исключениями, регулярно утоляют старые обиды, стремятся уязвить бывший дом, объяснить, до чего он ничтожен; отстоять свое приоритетное право на поучение оставшихся по прежнюю сторону океана. Впрочем, это не только у российских эмигрантов. Когда в Испании генералиссимус Франко сдал власть, вспыхнула лютая перепалка между диссидентами «внутрииспанскими» и «внешними» – кто больше сделал для падения диктатуры. Помню, как в первые годы горбачевской перестройки меня поразило сочиненное по этой же логике воинственное письмо, подписанное Аксеновым, Буковским и еще несколькими натурализовавшимися за границами мастерами культуры, где прямо-таки в директивном стиле цековского агитпропа доказывалось, что демократическим переменам в России верить нельзя. Только они, живущие вдали от России, знают всю правду о происходящем, а посему – не верят никому из занюханной Москвы. Это еще один комплекс: «я уже в раю, а вы – шпана». Тема «Заграница как личный опыт» – это и опыт восприятия людей, зависших между временами и странами. Вроде бы и не там, но и не здесь. Одновременно приходится рассказывать на обе стороны, насколько ты важен для «здесь» и «там». Ужас! Комплексы при этом формируются – будь здоров…

Мне повезло. Так сложилось, что, как уже было сказано, я вырастал в семье ученых, традиционно далекой от политики. У нас в роду не было ни членов партии, ни диссидентов, ни слуг народа, ни врагов его. Отношение к зарубежьям было очень спокойным; отец следил за трудами своих зарубежных коллег, его знали в других странах. Никого из родителей никуда за кордон не выпускали – они и не рвались. Но ни у них, ни у меня никогда не было завистливого отношения к загранице, я ни с кем не сводил счеты ни по ту, ни по нашу сторону океана. Детство было нелегким – война, но рос я в семье специалистов, необходимых любому общественному строю и во всякое время; материально мы почти никогда не бедствовали. С детства я учил иностранные языки, с медалью закончил английскую спецшколу, затем, с отличием, мединститут, а через какое-то время после окончания мединститута экстерном сдал экзамены за иняз. Чтение и общение на нескольких языках было для меня вполне естественным с детства. Конечно же, я знал и знаю, где мои родные дом и культура, но другие от этого не становятся ни лучше, ни хуже.

Итак – пытаясь понять соотечественников, укореняющихся вдали от дома, я стал одним из них, преподавая в Бостонском университете, штат Массачусетс, США. Работая в Бостоне, я получал много приглашений и, приняв, с разрешения своего университета, часть из них, по нескольку месяцев преподавал в других американских штатах (еженедельно летал туда-сюда), а два лета (когда в Бостоне были летние каникулы, а на другом полушарии шла зима) провел, преподавая в Австралии.