От царства к империи. Россия в системах международных отношений. Вторая половина XVI – начало XX века

Заблокировав новую попытку Лондона в ультимативной форме оказать давление на Порту, Лобанов начал секретные переговоры с союзницей о выработке общей позиции и тех компенсациях, которых они могли бы добиваться в случае развала Османской империи. В Париже обозначили круг интересов Франции на Востоке, которые могли влиять на положение в Европе: нейтрализация Суэцкого канала, эвакуация Египта, статус Сирии. Из Петербурга предупредили, что не допустят перехода Проливов под контроль какой-либо европейской державы или коалиции держав. В трех эвентуальных ситуациях: сохранение режима Проливов; мирный раздел Османской империи по взаимному соглашению держав; раздел ее в результате вооруженной борьбы – Париж обещал дипломатическую поддержку Петербургу в первом и втором случаях. Но если бы дело дошло до войны, которая неизбежно нарушит сложившееся в Европе равновесие сил, Париж обозначил позицию однозначно – Проливы за Эльзас и Лотарингию. Твердая решимость Петербурга использовать только дипломатические средства увенчалась успехом. В ответ на личное обращение Николая II 26 октября (8 декабря) Абдул Хамид II согласился пропустить вторые стационеры, что разрядило атмосферу кризиса. В январе 1896 г. английская эскадра ушла к берегам Мальты.

Затишье оказалось временным: весной 1896 г. возобновились волнения армян, к тому же выступления христиан против султанской власти на Крите (происходившие еще в 1894 г.) переросли в вооруженную борьбу. На остров были введены турецкие войска, а греческое правительство не препятствовало отъезду туда добровольцев. Крейсера Англии, Австро-Венгрии, России и Франции двинулись к берегам Крита; их послы (к которым присоединились представители Германии и Италии) настаивали на проведении реформ. Требование критян – ввести автономию или присоединить остров к Греции – повлекли волнения в Эпире и Македонии, а это грозило брожением на всем Балканском полуострове.

Чтобы стабилизировать ситуацию, Петербург предпринял шаги к восстановлению дипломатических отношений с Софией, а в ходе поездки Николая II по Европе осенью 1896 г. Лобанов рассчитывал обменяться мнениями с руководителями внешнеполитических ведомств великих держав. Но в августе на пути из Вены министр внезапно скончался, и переговоры в Лондоне пришлось вести царю[826]. Тот, не владея проблемой, согласился с предложением Солсбери о коллективной опеке над султаном. Позже, исправляя промахи личной дипломатии монарха, посол в Лондоне Е. Е. Сталь в специальной записке изложил доводы, не позволявшие Петербургу принять английский план. Ответ Альбиона был категоричным: «призрак султана рядом с могущественной Россией, действующей от его имени» неприемлем[827]. Тем временем положение дел в Константинополе обострилось: здание Оттоманского банка захватила группа вооруженных армян, потребовавших проведения реформ, в городе начались погромы, с иностранных стационеров были высажены десанты. Лондон вновь поднял вопрос о мерах принуждения по отношению к султану, а английская эскадра 9 (21) августа двинулась с Мальты к Дарданеллам.

Франция выступала за сохранение целостности Османской империи, поскольку ее финансовые интересы там были весьма значительны. На Кэ д’ Орсе полагали, что постоянное наблюдение за ходом внутренних дел империи мог бы осуществлять Совет Оттоманского долга, в который следовало включить и представителя России, проведя капитализацию турецкого долга по военной контрибуции. В ходе переговоров в Париже министр иностранных дел Г. Аното убедил царя принять это предложение, что вовсе не соответствовало интересам России. Промахи личной дипломатии монарха позже исправляли профессионалы – в МИД план Аното отвергли, поскольку его осуществление привело бы к завуалированному европейскому контролю над султаном[828]. Французские финансовые круги восприняли отказ от парижских договоренностей как провал соглашения союзниц по ближневосточной политике, которое «должно было явиться гарантией со стороны России французских финансовых интересов в Турции»[829].

Вместе с тем публичные манифестации франко-русского единства в ходе визита Николая II в Париж вызвали тревогу держав Тройственного союза и Англии: там полагали, что Россия и Франция готовы действовать в Константинополе сепаратно. Поэтому 8 (20) октября Солсбери обратился к европейским державам с нотой, предлагая согласовать меры принуждения в отношении султана прежде, чем обсуждать план реформ. Париж наметил форму такого давления – совместную морскую демонстрацию вблизи Дарданелл: она показала бы единство держав и исключила изолированные действия Англии. Но такой вариант не устраивал Петербург. В памятной записке МИД от 21 октября (2 ноября) утверждалось, что эта акция станет посягательством «на гарантии, которые нам дает закрытие Проливов, обусловленное существующими трактатами. Вследствие этого Россия может счесть себя обязанной заменить эти необходимые гарантии материальным залогом, обеспечивающим ее безопасность на Черном море».