От царства к империи. Россия в системах международных отношений. Вторая половина XVI – начало XX века

Общее угнетение единоверцев католиками сблизило лютеранина Кейзерлинга и православного Воронцова. Кейзерлинг предложил русской дипломатии средство решения проблемы защиты прав православных сербов и валахов во владениях Габсбургов – на конгрессе, который будет завершать войну в Европе, нужно настоять на внесении в общий договор обязательства католиков уважать и соблюдать права православных в германских землях. Это, по мысли посла, не позволит впредь австрийцам отвечать отказом на русские жалобы, заявляя, что это их внутреннее дело.

Назначенный на конгресс главой российской делегации, Кейзерлинг, не имея инструкций по поводу защиты прав православных, сам напомнил Воронцову о своем плане и предложил конкретное решение – внести изменение в 7 статью Версальского мира 1648 г., в которой указывалось, что иной веры, кроме католической, лютеранской и «реформатской» (кальвинистской) в государствах, входящих в Германскую империю, не будет. Дипломат предложил внести в этот список и православие и «изъяснить так, чтоб свободное и беспрепятственное отправление греческой веры в Германии не исключать»[536].

В рескрипте от 19 октября 1761 г. российское правительство с благодарностью приняло предложение Кейзерлинга и уполномочило заявить на конгрессе, что если в тексте мирного договора оно не будет учтено, Россия не войдет в число его гарантов[537]. Предложение о гарантии прав православных в Германии оказалось своего рода дополнением к инструкции, отправленной Кейзерлингу и И. Чернышеву 8 июня 1761 г. для работы на созываемом в Аугсбурге конгрессе.

В сопровождавшем инструкцию рескрипте выражалась уверенность в близости мира, к которому стремятся все державы и надежда, что кампания текущего, 1761 г., окажется последней. В документе анализировались позиции держав, начиная с Пруссии. Несмотря на пять лет войны, Фридрих II по-прежнему силен и из территорий потерял только занятую русскими Восточную Пруссию, но продолжает удерживать захваченную Саксонию. Англия полностью решила свои задачи в колониях, и теперь думает только о том, на какие уступки пойти ради своего союзника Пруссии. Франция, потерпев полное поражение в колониях, теперь согласна на любые условия. Зависимая от французских денег Швеция своей позиции не имеет. Австрия твердо намерена добиться возвращения Силезии и надеется на свою армию.

Относительно России говорилось, что она рассчитывает удержать за собой Восточную Пруссию, и требует от своих дипломатов жестко отстаивать это условие на конгрессе. В случае же, если противник будет выступать против самого факта обсуждения на конгрессе передачи Восточной Пруссии России, «надлежит ему чувствовать дать, что без того мира нет». Если державы действительно хотят мира, «то за Пруссиею (Восточной. – М. А.) не остановится мирное дело». Если же Франция будет настаивать на скорейшем заключении мира, указывая на российские требования как препятствие к этому, то русским послам следует ответить, «что и вы не приехали торговаться и что первое ваше предложение будет и самое последнее»[538], так как Пруссия уже завоевана и облагодетельствована Россией.

Несмотря на столь жестко непримиримую официальную позицию, послам разъяснялось, что, если представители держав в кулуарах гарантируют получение Россией компенсации за участие в войне, то дипломаты могут также частным образом сообщить о готовности России в таком случае пожертвовать частью своих притязаний. Но если мир будет заключен без ее участия, то Петербург оставляет за собой полное право распоряжения завоеванной территорией.

Дополнительно елизаветинское правительство решило покончить с представлениями о России как стране, воюющей за интересы союзников на их деньги. Если на переговорах Австрия и Франция заявят о том, что они согласны компенсировать затраты России своими субсидиями, то послам следовало заявить, что русский двор никогда не сомневался в верности союзников, но не хочет вводить их в новые затраты и готов принять удовлетворение только за счет неприятеля.