Отблески солнца на остром клинке

— Привязал кавьяла у восточного входа в парк. Там для них бесплатные кормушки с солёными сухариками. Не совсем полезно, но мой любит, и я иногда его балую… — Вегдаш мягко улыбнулся какой-то своей мысли. — Идёмте. Провожу к вашему купцу и приглашу стать моими гостями, если временем располагаете.

«Располагаем ли — узнаем, как с купцом поговорим».

Они ехали в сторону океана — сначала узкими улочками, а потом и вовсе тропками, петляющими между цветущих кустов. Вегдаш вёл, не спешил и не оглядывался, словно безоговорочно доверял тем, кто ехал за его спиной.

«Если я стою к вам спиной, это не значит, что я вас не вижу», — вспомнила Тшера излюбленную фразу нагура на тренировках.

Он, конечно, настороже и в своих силах уверен, да и они зла ему не желают, но всё-таки что-то во всей его обманчиво-расслабленной позе, величественной осанке и спокойствии сильного вызывало у Тшеры смутное беспокойство.

«Что-то не так».

Она оглянулась на Верда, и заметила, что он когда-то успел расчехлить перекинутую через плечо глефу.

За пределами Савохтеля цветение сменили песчаные дюны, поросшие стелющейся по ним ползучкой. На очередном повороте на самом берегу выросла белая башня — точная копия твердыни Хисарета, только в разы уменьшенная. К её дверям вела единственная тропка, все окна, кроме маленького слухового — для стражи — выходили на воду, а на самом верху, под когда-то выкрашенной красным куполообразной крышей, башню опоясывала узкая галерея. Когда-то, многие годы назад, здесь жил один из наместников, закончивший свои дни весьма печально. Говорят, именно поэтому его преемник перенёс свою резиденцию подальше от белой башни, в город более людный, и башня осталась заброшенной. Её стены посерели от дождей и солёных ветров; красный купол выцвел, частично облупился и стал похож цветом на шкуру Ржави; крошащиеся перила галереи покрывал чаячий помёт и ветхие остатки старых гнёзд. Неприветливое, но подходящее для уединения место, если не боишься однажды скатиться кубарем по наверняка уже истёртым, разваливающимся ступеням.

«Однако никакого другого жилья не видно, а Вегдаш сказал, что они соседи… И, выходит, сообщники?»

— Тарагат прячется здесь? — спросила Тшера, придержав кавьялицу.

Вегдаш словно почуял, что она остановилась, и развернул к ним своего кавьяла. Посмотрел спокойно и как-то устало, но во взгляде сквозил отстранённый холод — как на полотнах мастеров, не умеющих передать живость человеческих глаз. Тшера незаметно потянула узду, и Ржавь отступила на пару шагов, так, что Тшера с Вердом оказались плечом к плечу. Вегдаш заметил этот манёвр, и в его остекленевших глазах мелькнуло что-то сродни понимающей ухмылке.

— Вассал и его Йамаран — из жил, костей и крови, — ровным тихим голосом сказал он, и Тшере стало совсем не по себе.

Вегдаш, конечно, опытный нагур и ещё более опытный Вассал, но как он сумел догадаться, да ещё так быстро?

— Тарагат здесь, да, — продолжил он всё так же спокойно и, не выпустив из рук узды, положил обе ладони на луку седла.

«Из такой позы хвататься за оружие несподручно, он знает, что я это замечу и сделаю выводы».

— Вот только вам нужен не он. А я. А вы, так уж сложилось, нужны мне… и будущему церосу по крови.

Тшера почувствовала себя Найримом в миг, когда Астервейг отсёк ему голову: мир остановился, и она застыла в нём, как муха в янтаре, а внутри неё чёрной кляксой расползалась пустота, сжирая и чувства, и мысли. Она перестала чувствовать собственное тело, и лишь догадки — пёстрые, разные, но все как одна — невозможные — пойманными бабочками бились внутри черепа.

«Так бывает, когда не можешь ни проснуться, ни поверить в реальность происходящего. Столько лет, столько лет сангир таился под нашим носом, креп и совершенствовался, и никто его не разгадал, ведь узнать амаргана можно по нагревающемуся в его руке Йамарану, а в руке Чёрного Вассала, прошедшего ритуал соединения с клинком, он нагревается точно так же. Ты спрятался от Отбора и выбрал лучшее место, чтобы избежать участи превоплощения, перевёрнутый амарган! Ты стал Вассалом».

— Я знаю, Тшера, тебе досталось. — Голос сангира звучал сипло, словно через силу. — Поверь, я не хотел вредить тебе: всё, что тебя коснулось — коснулось случайно. Моя же цель — свергнуть Астервейга и привести к власти законного цероса, который сделает то, что не успел Найрим, за что его убил Астервейг: отменит ритуал Превоплощения, позволив обученным амарганам работать в паре с Вассалами, не претворяясь в вещь, а оставаясь людьми. И вы докажете, что это возможно. Так что прошу: хотя бы выслушайте меня.

Взгляд Вегдаша перестал казаться стеклянным и неживым, и Тшеру отпустило: мир вновь ожил, зашелестел волнами, задышал ветром, а пустота внутри схлопнулась, вернув ей ощущения собственного тела. Верд повёл плечами, словно они затекли.

«Значит, и с ним было то же, что со мной. Значит, это сангир держал нас частью своего аруха».

Вегдаш кивнул, словно прочитав её мысли: