Отблески солнца на остром клинке

— Ах, безраздельно наполнять своей персоной мечты столь красивой женщины — честь для меня. — Вегдаш приложил ладонь к груди и слегка поклонился Тшере. Та криво усмехнулась, смерив его недружелюбным взглядом, но съязвить в ответ не успела: в дверь постучали.

— Пора, Найрим-иссан, киры, — поклонился заглянувший в комнату Хольт, — позвольте сопроводить.

Снаружи их ждали двенадцать Вассалов, выстроившихся в два ряда вдоль коридора, и Астервейг — с мешком на голове и в ножных кандалах. Когда вышел Найрим, Вассалы дружно развернулись к нему лицом и склонили головы. Он занял место в начале процессии, а за ним — сангир, Верд и Тшера, Вассалы единовременно развернулись вперёд и двинулись к выходу. Замыкал шествие Хольт, который вёл — практически тащил на себе — полубеспамятного Астервейга.

Вассалы оцепили помост на главной площади и выстроились в живой коридор, чтобы церос со свитой мог беспрепятственно до него добраться. Народ не видел, что происходит за широкими спинами в чёрных плащ-мантиях, но догадался: уже что-то началось, и волна взволнованных шепотков прокатилась по толпе от центра до самых краёв площади, разбежалась струйками по переулкам, тоже забитым людьми, которым не хватило места на площади.

— Как будто весь Хисарет собрался, — прошептала Тшера, когда они остановились перед лестницей на помост.

— Это хорошо, — ответил Вегдаш. — Не придётся повторять. Найрим-иссан? Вы бледны. Слишком взволнованы?

— Я справлюсь, кир Вегдаш, — ответил Найрим тем же официальным тоном, который задал сангир.

Выглядел церос и впрямь решительно и хладнокровно, как человек, у которого есть твёрдый план.

«Причём им же и придуманный, а не каким-то сангиром».

Тшере не очень верилось, что Найрим, поднявшись на помост, объявит Вегдаша регентом, тем самым передав ему все полномочия цероса до своего семнадцатилетия. Ведь тогда Вассалы и бревиты присягнут временному правителю, и забрать власть из его рук можно будет лишь эти руки отрубив — вместе с головой. Но сейчас идти против сангира нельзя: у него есть связи, он знает людей и сможет после роспуска таинников Астервейга собрать Пареон из тех, кто имеет достаточное влияние, поддержит и цероса, и новый закон об отмене ритуала Превоплощения.

«Что ж, так рисковать ты вряд ли станешь. И со мной наверняка договаривался затем, чтобы я убила сангира, когда придёт срок, потому что понимаешь: без крови от него не отделаться. Главное, чтобы до того он не возрос в своих умениях и не научился управлять живыми людьми».

Глашатай с помоста призвал к тишине и так притихший в нетерпении народ, и первым на помост поднялся Вегдаш, за его спиной шёл Найрим с Вердом по правую руку и Тшерой по левую, а за ними двое Вассалов втащили по узким скрипучим ступеням Астервейга, гулко грохотавшего кандалами по доскам. Узнать его теперь, закутанного в тюремное рубище, да с мешком на голове, вряд ли бы кто-то смог. А вот Вегдаша толпа узнала, но приветствовать не спешила, не понимая, чего ждать от его появления.

Он начал говорить, и сначала ближние к помосту ряды, а потом и дальние согласно закивали, в то же время то и дело испуганно озираясь: не спешат ли Вассалы схватить бывшего нагура или кого-то из согласных с ним. Вегдаш очень быстро вывел свою пронзительно-вдохновенную речь к загадочным убийствам — каре Первовечного за служение церосу не по крови.

— И кара эта не свершилась бы, если бы выбора, кому служить, не осталось. Но вы знаете: Первовечный милостив, он всегда оставляет нам право выбирать. Когда Найрим-иссан погиб от предательской руки узурпатора, он не ушёл от нас бесследно, он оставил Гриалии частицу себя, своё продолжение — по воле Первовечного. Своего сына! — Вегдаш в театральном жесте воздел руки к небу, зависнув над толпой на самом краю помоста: мыски его сапог оказались в воздухе — ещё чуть-чуть, и кувыркнётся вниз.

«Как бывает, когда остаётся последняя высота: балансируешь между вершиной и пропастью — всё или ничего. Всё или ничего».

Народ ахнул и замолк. Казалось, даже дышать перестал. На площади воцарилась гробовая, неестественная тишина, и длилась она столь долго, что Тшера шевельнула плечом, заставив едва слышно скрипнуть кожаный жилет под плащ-мантией, чтобы убедиться, что она не оглохла. Вегдаш, надо признать, паузу держал мастерски, но она затягивалась, и казалось, что никому из многотысячной толпы не приходило в голову её прервать. Хорошо, что на такой случай в толпе у помоста топтался Тарагат.

— Да ты, кир, бабкины сказки сказываешь! — выкрикнул он заранее условленное. — Не имелось у нашего цероса законных отпрысков!

Вегдаш улыбнулся, многозначительно и хитро прищурившись, отступил от края помоста. И тут в толпе понеслось, нарастая, крепчая, усиливаясь: «Неужели бастард? Если сын — то наследник! Наследник-наследник, хоть и бастард! Церос по крови?! Где, где наследник? А где Астервейг?»

Шепотки переросли в гам, единое жужжание, словно площадь превратилась в гигантский перенаселённый улей, и уже сложно было что-то в нём расслышать, но Вегдаш вскинул ладони, и все разом замолкли, устремив на него взгляды.