Отблески солнца на остром клинке

— Им нужно время, — сказал церосу отец наирей, когда вся небольшая процессия, включая неизвестно зачем приглашённых к помосту таинников Пареона, удалялась назад в твердыню. — Сейчас они видели лишь меня и брата Верда. Спустя год вассальские ряды пополнятся амарганами, и дело станет привычным. Народ привыкает быстро, особенно если перемены к лучшему.

— Да благословит Первовечный, чтоб так и было! — отозвался Найрим, а потом остановился и, развернувшись к остальным, сказал: — Помимо оглашения закона у меня на сегодня намечен ещё один важный вопрос. Позвольте пригласить вас в Круглый зал для его решения. Всех вас, — он посмотрел на Тшеру, Верда и шестерых скетхов, сопровождавших отца наирея, — не только таинников.

Таинники, включая Вегдаша, последовав за церосом, озадаченно переглянулись: о том, чо есть и второй вопрос, никто из них не подозревал, как не подозревала и Тшера, но скетхи либо что-то знали, либо просто хранили невозмутимость.

— Ваши братья скетхи знают, о чём пойдёт речь, отец наирей? — спросил Найрим, заняв своё место за каплевидным столом в Круглом зале, и отец наирей согласно склонил голову. — Тогда речь моя больше для вас, киры таинники, и я настоятельно прошу… Нет, — я приказываю вам, чтобы всё сказанное в этом зале осталось в нём. Принесите клятву по всем правилам, пожалуйста.

В зале воцарилась тишина, таинники ещё раз переглянулись, а Вегдаш побледнел, став под стать стенам белокаменной твердыни. Первым клятву принёс Верд, хоть и не был таинником.

«Но должен же кто-то нарушить эту тишину. Возможно, у него с Найримом уговор».

За ним поклялись молчать о том, что сейчас услышат, и остальные. После всех клятв Найрим выдержал паузу и начал:

— Все вы ещё помните череду страшных в своей нечеловеческой жестокости убийств, которые называли карой самого Первовечного?

Таинники закивали, но не произнесли ни слова: у всех на лицах застыла тревожное ожидание.

— Так мог подумать лишь тот, кто позабыл, что Первовечный есть свет, и он не может творить тьму. Он никого не карает. Карает людей Неименуемый, если у тех достало глупости с ним связаться. Хотя и это неверно — он просто куражится над теми, кто сам своими дурными делами передал в его власть свою амрану.

— Так те убийства — дело Неименуемого? — спросил новый наставник Бревитов — светловолосый воин с рассечённой старым шрамом бровью.

— Среди погибших много деревенских девушек и городских женщин. Не думаю, что их жизни были столь черны, чтобы Неименуемый завладел их амранами, нет. Это дело рук человека.

Повисла звенящая тишина. Найрим медленно поднялся с кресла и опёрся ладонями о стол, перевёл взгляд на Вегдаша.

— Дело рук сангира. — Кто-то из присутствующих не удержался от сдавленного аханья. — И сейчас я на него смотрю.

Слова грохнули о гладкую, начищенную до блеска поверхность стола, словно большая, полная воды хрустальная ваза, и так же разлетелись брызгами и осколками по всему залу, окатив острым льдом всех присутствующих. Только скетхи не шевельнулись. И Верд с Тшерой, — хоть Тшера и не знала, что Найрим скажет именно это и именно сейчас. Она готовилась убить Вегдаша тихо, тайно, по приказу цероса, о котором будут знать лишь они двое. Но церос решил иначе.

— Судить за такое преступление не в моей власти, — продолжил Найрим недрогнувшим голосом. — Судить сангира — тем более. Поэтому ваша судьба, кир Вегдаш, будет решаться в брастеоне. И я надеюсь, что вы, в отличие от Астервейга, изберёте искупление, — чуть тише прибавил он. — Положите на стол свои Йамараны.

Вегдаш, уже зеленее ранней листвы, нетвёрдо поднялся на ноги. Долгим потемневшим взглядом смотрел на Найрима, сжав бледные губы, но тот выдержал его взгляд, и в глазах цероса Тшера не увидела ни мстительности, ни злорадства, ни даже превосходства, лишь твёрдость и толику сострадания.

Вегдаш медленно, под пристальным взглядом скетхов и Верда — всех при оружии — снял с себя перевязь с клинками и бросил на стол.

— И клинок из рукава — тоже.

Губы Вегдаша едва заметно покривились, а взгляд на миг обратился к Тшере. И клинок из правого рукава лёг поверх Йамаранов.

— Признаёте, что вы совершили все те убийства при помощи кровавых ритуалов, кир Вегдаш, сангир?

Тот долго смотрел на цероса, а потом процедил, почти не разжимая губ:

— Я вёл тебя к власти, щенок!

— Вы хотели править сами — и мной тоже. Все мы знаем, до какого мастерства может дойти сангир в своих кровавых умениях, верно? Но я — амарган, мой арух сильнее амраны, завладеть им не так-то просто, и у вас это пока не получилось. Однако я не намерен играть с огнём и ждать, когда вы станете сильнее, ведь вы не оставляете своих дел — об этом говорят и ваш измождённый вид, и ваше недомогание по несколько дней, когда вы не выходите из собственных покоев. А если я попрошу вас поднять рукава — мы увидим на ваших предплечьях порезы. Мне попросить?

— Нет, — выдавил Вегдаш.

— Тогда поезжайте с отцом наиреем и братьями скетхами в Варнармур. Ваше имя не будет опозорено.

Вегдаш криво усмехнулся.

— Оказываете милость?