Отблески солнца на остром клинке

Тшера ринулась туда, откуда пришёлся удар кнутом, накрест взмахнула Йамаранами. В лицо ей брызнуло тёплое, вязкое, кто-то захрипел, упал. Спину наискось ожгло хлыстом, но благодаря плотной плащ-мантии и защитному жилету — без вреда. Ещё один выпад, руки послушны согревающим ладони Ньеду и Мьёру, клинки встречаются с мягким, рассекаемым легко и певуче. Вжух — и вновь горячие солёные брызги с обеих сторон — Тшера достала двоих — тех, что стояли рядом и не успели отпрянуть, тех, чьи голоса она слышала.

«Давайте, братья! Пойте громче моего испуга!»

Ньед повёл её руку в сторону, но разрезал пустоту, а вокруг запястья Тшеры замоталась ещё одна плеть, потащила её за собой, и Тшера поддалась, обогнала движение кнута, выбрасывая перед собой Мьёр. Клинок вошёл с хрустом — задел кость; от лезвия в ладонь потекла чужая кровь, намочила рукав. Туго вышедший из чьего-то тела Мьёр отсёк кнут, тянувший Тшеру за запястье вниз; она крутанулась на каблуках и замерла, вслушиваясь.

Вокруг повисла тишина, такая же плотная, как темень, лишь сердце грохотало в голове да сипло дышали раненые, поливая кровью разбитые камни. Никто не шевелился. Но убить всех она не могла — их было больше. И тут — неуловимое движение воздуха сзади, она отпрянула, метнулась в сторону, разворачиваясь к предполагаемому противнику, и что-то твёрдое, небольшое в обхвате, с силой пробило ей плечо под ключицей, хотя метило, конечно же, в горло — в ямку меж ключиц. Рука, сжимавшая Ньед, повисла плетью, пальцы разжались, выпуская клинок, и он остался болтаться на темляке, обёрнутом вокруг запястья. Она рубанула Мьёром по удерживающей её палке — древко копья? Кол? — безрезультатно. Рядом — никого. Тшеру держали, пробитую насквозь, как кусок мяса над костром, чтобы она не могла двигаться и не дотянулась до противников.

— Хлестайте её, парни, я держу! — призвал голос в паре шагов от неё.

Оставалось одно: нанизать себя на этот дрын ещё глубже, чтобы дотянуться Йамараном до держащего.

Сбоку хлестнула первая плеть, зацепила плечо. Тшера расставила ноги шире — чтобы не так-то просто было обвить их кнутом и повалить её; схватила ртом побольше воздуха и рванулась вперёд. Она не знала, кричала ли, но боль в пробитом плече орала оглушительно — так, что на миг перекрыла весь оставшийся мир. Она не успела махнуть Йамараном, да и сдвинулась, скорее всего, слишком мало — ещё не достанет, но воткнутый в неё дрын вдруг отпустили. Тшера пошатнулась, едва устояв на ногах, дрын накренился вперёд под собственным весом, разворотил рану, едва не сломал ключицу и упёрся другим концом в землю. Темнота перед глазами полыхнула белым огнём.

— Мне ни к чему вас убивать. — Знакомый голос — негромкий и очень спокойный, и совсем близко. — Уходите подобру.

— Не лезь не в свой замес, парень! Сам уходи подобру, а не то…

Вжух, хлясь, чавк. Хрип, брань. Фьють, бз-з-здинь, хлюп. Толчками выплёскивающаяся кровь из уже мёртвого тела.

— Уходите подобру. — Голос всё так же спокоен.

Отборная, похабнейшая брань и топот спасающихся бегством. И всё стихло. Только хрипло присвистывало какой-то лишней дыркой в теле дыхание Тшеры, обвисшей на воткнувшемся в землю дрыне, здоровой рукой ухватившейся за него возле самой раны.

— Я сейчас вытащу его, — прозвучало у её уха, — от боли ты потеряешь сознание. Мне нужно знать, куда я могу тебя отнести.

Тшера молчала. И хрипела. Тац-тац-тац — капала на камни кровь из пробитого плеча.

— Ты говорила, что платила за комнату. Где?

Тац-тац-тац…

— Я могу тебе помочь, но не здесь, на окровавленных камнях перед входом в грязный кабак.

— «Зелёный дол», — облизнув пересохшие губы, выдавила она. — Спроси Биария.

Незнакомец, наверное, кивнул — она почувствовала, как колыхнулся воздух от его волос.

«Такой гриве любая девка позавидует…»

В следующий миг сполох ослепительной боли сжёг всю черноту этого мира и сам мир вместе с ней.

11. Отблески крови в холодной воде

Год государственного переворота в Гриалии

После тяжкой горячечной темноты, после боли, глодающей тело от головы до пят, после не позволяющей шевельнуться слабости и череды неясных вспышек — обрывков фраз и видений в голове, мир показался Верду удивительно просторным и прозрачным, словно свежий воздух в пустой, чисто выметенной комнате. Он не открывал глаз, но слышал, как скрипят колёса покачивающейся под ним повозки, чувствовал, как солнечные блики пляшут на его веках. Боль наконец-то ослабила хватку и вытащила из его тела свои когти, оставив о себе лишь ноющее воспоминание. Верд очнулся несколько мгновений назад и был почти счастлив, пока не вспомнил о произошедшем и не сообразил, что в повозке с крытым верхом уже которые сутки его могли везти только харраты.

— Мадрахирсэ, шурвитхар? — спросил уже знакомый мягкий голос, и сухонькая рука с длинными тонкими пальцами коснулась его лба. — Мадрахирсэ?

Верд распахнул глаза, тут же сощурился от резанувшего по ним света.