Отблески солнца на остром клинке

Из кухни выплыл сонный долговязый паренёк, всем своим видом выражая недовольство.

— Давай-давай! — поторопил его хозяин. — Поработай, хорош безделить-то на моей шее! — и вновь повернулся к Тшере. — А вам пивка?

— Нам бы взвару ягодного. Имеется?

— Тю, какие изыски! — рассмеялся рыжий. — Кра-ась! Плесни два ягодника! Да не в эти кружки, ну, чистые же возьми, ну, Кра-ась! — Хозяин демонстративно вздохнул, покачал головой. — Меня, кстати, Хагнаром звать, а вас?

— Зачем нас звать, мы уж здесь, — улыбнулась краешком рассечённых губ Тшера, прежде чем Бир успел выложить, кто они есть. — Так что у вас тут за суета, что полгорода с топорами на ужин ходит, м? — Она подпёрла подбородок ладонью, приготовившись слушать.

— К гону готовятся, — заговорщически округлив глаза и понизив голос до громкого шёпота, ответил Хагнар. — Зверюга в ближнем лесу завелась! Третьего дня у бабы из соседней деревни башку скусила по плечи, а вчерась едва не под нашими воротами на телегу напала, в ней трое ехали, всех раскурочила так, что хоронять нечего. — Хозяин задумчиво подёргал кончик бороды, глядя в пространство. — И ведь ладно бы — сожрала она их с голодухи. Так нет, просто порвала в клочки — ни себе, ни людям. Такого обычное зверьё не учиняет, пусть бы и бешеное. Тут как самим Неименуемым науськанная. Дела-а-а…

— И что же это за зверюга такая?

«Если и впрямь зверюга».

— Медведь, может… — пожал плечами Хагнар. — Явно немаленькая, чтобы с троими-то управиться да до такого виду их уделать.

— Может, стая?

— Так стая бы наследила. А тут — ни-ни. У нас уж особенно трепетные и в веросерка поверили — вот до чего дошло!

Тшера почувствовала, как возле неё замер, затаив дыхание, Бир. Но тут принесли кроличье рагу, и он отвлёкся на ужин, похвалил подливку, обсудил с Хагнаром тонкости добавления специй в мясные бульоны и поспорил о вариантах употребления корня медового остроголовника, чем окончательно завоевал хозяйское расположение.

— Как же вы гон хотите устраивать, не зная, кого гнать? — вернулась Тшера к начатому разговору.

— О, это уж они без моего участия пусть варганят, я тут посижу, — рассмеялся Хагнар. — Не знаю, как. С двух сторон — от деревни да от нас — пойдут лес чесать, может, кого оттуда и вычешут.

— Не боятся, что оно и их порвёт?

— Да их же не один десяток пойдёт — смельчаков вон сколько сыскалось, хоть в очередь записывай! А в толпе, знаешь ли, смелость-то утраивается, удаль ширится… Умишко разве что усыхает — за ненадобностью. — Хагнар ухмыльнулся, огладил бороду. — Супротив такой толпы любой веросерк растеряется — они его и без оружия затопчут. А коли на зверя не выйдут, так с деревенскими стенка на стенку устроят — не пропадать же боевому запалу. А ты, кириа, не присоединиться ли желаешь, косточки поразмять? Глаз-то, вижу, заблестел у тебя.

— А заплатят?

Хагнар расхохотался.

— Быстрее с тебя монет возьмут! За участие в местных забавах — утех-то тут негусто. А если заработать хочешь — это тебе во-о-он к нему. — Хозяин показал на сухопарого южного мужчину в возрасте, неспешно потягивающего вино за столом у окна. — Та́рагат его звать. Купец из Хаттаса́ра, частенько к нам наезжает. Напужали его нашим зверем, теперь ищет сопровождение в дорогу до На́нтоги. Там, по слухам, тоже нынче не всё тихо. Он хорошо заплатит, если ты ему, кириа, глянешься. Разборчивый! — Хагнар воздел к потолку указательный палец. Тут его отозвали по какому-то вопросу, и, напоследок весело подмигнув гостям, он вернулся к своим хозяйским делам.

— Ай, уж не кажется ли тебе, что эта их зверюга — всё та же, чьи жертвы нам уже встречались? — осторожным шёпотом спросил у Тшеры Бир.

— Там не зверюга была. А здесь — кто знает. Надо бы послушать, что народ в округе говорит. Неспроста всё это…

— Вот уж неспроста, — согласился Бир. — Неспроста и эта твоя задумчивость в голосе, и эти взгляды на южного купца. Уж не думаешь ли в самом деле до Нантоги с ним ехать?

— Именно это и думаю. Не горюй, монет заработаем. — Тшера хлопнула по плечу тоскливо вздохнувшего Бира и направилась к Тарагату.

— Эсслей хамур! — поприветствовала она купца, склонив голову в учтивом полупоклоне.

— Хар Аслай, — ответил купец мягким и тягучим, словно густое восточное масло, голосом. — Кириа знает, что желают друг другу харамсинские торговцы при встрече… Кириа дочь торговца?

Он повёл усыпанной самоцветными перстнями рукой в расшитом рукаве, приглашая Тшеру сесть на свободное место напротив него, а когда она приняла приглашение, придвинул ей плошку с вялеными фруктами и налил из кувшина вина.

— Прошу, кириа. Угощайся.

— Благодарю, кир Тарагат, — улыбнулась Тшера, выудив из плошки грушевую дольку.

— О-о! — Угольные брови купца приподнялись в сдержанном удивлении. — Кирии известно моё имя! Тогда справедливым будет, если она назовёт мне своё. — Подкрашенные чёрным глаза чуть прищурились в благожелательной улыбке над щербатым краем кружки, которую красивые смуглые пальцы держали, словно драгоценный кубок.