Отблески солнца на остром клинке

«А руки твои и с оружием знакомы, не только с шелками да кольцами, меня мнимым изяществом с толку не сбить. Вон и волосы у тебя в косу заплетены так, как обычно плетут не чуждые воинским делам киры».

— Мне известно и то, что ты ищешь провожатых для своего обоза, кир купец. Если готов со мной о таком деле говорить, тогда и имя назвать будет справедливым.

Миндалевидные глаза, на дне которых поблёскивало чёрное золото, прищурились заметней.

— Кириа предпочтёт широкое полотно прямого разговора, а не тонкое кружево приятных бесед, верно?

— Верно.

Тшера облизала кончики пальцев, сладкие после груши, Тарагат неотрывно смотрел на неё — будто в глаза, но на самом деле — на губы. Она знала этот чуть расфокусированный, глубокий и загадочный взгляд южных обворожителей, она и сама умела так смотреть — и смотрела — на тех, кем вознамеривалась завладеть на ночь. Но Тарагат думал не об этом, и Тшера это понимала. Умного, статного, небедного мужчину, исколесившего за свои полвека множество дорог, сложно увлечь красотой или порочностью. Но заинтриговать деловым интересом — возможно.

— Я дочь бревита из Южного Харамсина и, как видишь, Чёрный Вассал. Мои навыки стоят четверых наёмников, но плату я возьму вдвое меньше, чем взяли бы они.

— То есть — за двоих? — певуче уточнил Тарагат, сверкнув в полумраке харчевни тонкой, как росчерк Йамарана, белозубой улыбкой — разговор явно пришёлся ему по сердцу.

— Я возвращаюсь с арачарского задания, нам с тобой по пути, кир купец, поэтому могу подсобить с охраной. У меня свой кавьял, я не займу места в твоём обозе и не замедлю его, — продолжила Тшера. — Ещё со мной кухарь — снабдите его продуктами, и он будет готовить на весь обоз. — По её губам скользнула тень томной улыбки, голос опустился на тон ниже. — Он знает толк в южных специях и восточных пряностях, ручаюсь, кир купец оценит наши таланты.

Тарагат чуть поразмыслил, не сводя с Тшеры лукавого прищура.

— Кириа умеет убеждать. Но Кириа не притронулась к вину…

Отказаться от уже налитого вина на юге считалось неуважением. Но человек, поступившийся своими принципами в угоду собеседнику, не мог считаться надёжным и не заслуживал у купцов уважения. Перед Тшерой сидел купец-южанин, который без спросу налил ей вина и теперь выжидательно наблюдал за ней.

— Не притронулась, — мягко согласилась она.

Угольные брови купца изломились, выражая сожаление. Он вздохнул, как будто хотел что-то ответить, но на миг задержался, оставляя Тшере возможность передумать. Темнота миндалевидных глаз смотрела ей в самое нутро. Тшера не дрогнула, не отвела взгляда, не посмотрела на вино и уж тем более не потянулась за наполненной кружкой. Тарагат давал ей возможность угодить ему, но соблазна этой возможностью воспользоваться для собственной выгоды он не прочтёт ни в её лице, ни в позе.

— А фрукты тебе понравились? — Пронзительный взгляд смягчился, пальцы огладили тонкие усы и короткую чёрную бородку. — Ты могла бы просто пригубить, чтобы угодить мне и получить работу. Но разве может быть верен чужаку в его деле тот, кто не верен даже себе? — Тарагат указал взглядом на оставшиеся в плошке фрукты. — Угощайся ещё, если пришлись по вкусу. И скажи, как мне называть тебя и твоего кухаря, кириа? — Он переплёл пальцы под подбородком.

Тшера на миг задумалась. Если скажет ненастоящее имя, всё испортит. Но настоящее отдавало на языке нестерпимой гнилью с привкусом Астервейговых поцелуев — последние пятнадцать лет так её звал только он.

— Я ношу имя Шерай, — наконец ответила она, — но буду благодарна, если станешь звать меня Тшерой. Кухаря зовут Биарием.

— Хм-м-м… — Тарагат чуть приподнял в задумчивости бровь. — Шера-ай… Что заставило сменить мягкий шёлк южного имени на дерюгу северной его формы, притом мужской? — Выражение его лица неуловимо изменилось, будто он прочёл мысли Тшеры. — Неужели чей-то гнусный язык посмел осквернить его?

Ей стоило немалых усилий сохранить невозмутимость.

— Женщины в рядах Чёрных Вассалов — скорее исключение, чем правило. Ни к чему лишний раз выделяться. Даже именем.

Тарагат медленно прикрыл глаза, словно соглашаясь, но Тшера видела: не поверил.

— В моём обозе три повозки, мальчишка-помощник и два охранника. Вчера я нанял ещё одного — северянина. Отправляемся завтра после завтрака. Встретимся здесь же, Шерай. — Купец благожелательно улыбнулся. — При всех я буду называть тебя твоим северным именем, кириа.

«Выказал уважение. Но и кто из нас главный, обозначил».

Он поднялся из-за стола, опустил руку в отороченный золотой тесьмой карман длиннополого одеяния, прихваченного широким поясом, и Тшера напряглась, когда он достал ключ от комнаты. Такие, как этот кир, никогда не приглашали понравившихся женщин к себе на ночь. Они словно невзначай показывали им номер своей комнаты, написанный на привязанном к ключу кругляше, и женщины приходили сами.

«Рассчитываешь, что я вот так решу угодить тебе, ради работы? Я не из тех, кого можно выбрать, я сама выбираю».

Однако Тарагат держал кругляш в ладони и номера комнаты не показывал.

«Чистоту намерений демонстрируешь или пренебрежение?»