Отчаянные характеры

– Я отнесу пальто вниз.

– О, Отто, оставь его на стуле.

– Я устал.

– Он орал по дороге?

– Нет. Не издал ни звука, пока я не передал его дежурному.

Он нерешительно посмотрел на свое пальто.

– О, я отнесу его.

– Ничего не случится, если ты один раз оставишь его на стуле, – раздраженно сказала она.

Он бросил пальто на стул:

– Нам повезло.

– Нам во всем везет, – ответила она.

Отто всегда отключал радиатор в спальне при первых слабых признаках весны, и в комнате было прохладно. Раздеваясь, он дрожал. Потом он стоял голый, в растерянности глядя на кровать.

– В чем дело? – спросила она.

– Я голоден и не знаю, чего хочу.

Она предложила несколько вариантов. Он всё еще выглядел потерянным.

Затем она сказала: «Иди уже в постель», и он тяжело упал рядом с ней, будто сраженный ударом. Она позволила журналам соскользнуть на пол, взяла роман Бальзака с прикроватной тумбочки. Но тщеславие мадам де Баржетон и ее мучительные глупые выходки не могли удержать ее внимания. Ум соскальзывал со страниц. Отто спал рядом. Она долго сидела, откинувшись на подушки, и задавалась вопросом, о чем же она думает, когда прикрывается фальшивым вниманием к случайным темам, которые проплывают у нее в голове.

Она намеренно представила себе гостиную их фермерского дома во Флиндерсе, потом, размывая картинку этого светлого знакомого места, в ее уме начала проявляться другая комната: строгий кабинет из ее детства, отец и его друг заговорились допоздна, а она лежит в полудреме на викторианском диване, прислушиваясь к низкому гулу мужских голосов, ощущая на щеке покалывание конского волоска, пробившегося сквозь черную обивку, чувствуя себя в безопасности и мечтая о блеске своей будущей взрослой жизни.

Она провела рукой по щеке и коснулась того места, куда уколол конский волосок, и задохнулась от силы воспоминания, способного за один вдох и выдох преодолеть расстояние между спящим ребенком и измученным взрослым, как если бы все эти годы потребовались на то, подумала она, чтобы подняться по лестнице в кровать.

Двенадцать

В последний момент они решили взять с собой еды для пикника. Можно будет развести огонь в гостиной во Флиндерсе и поесть у собственного очага.

Утро не обещало ничего хорошего; небо было хмурым и влажным. И всё же в заворачивании сэндвичей в вощеную бумагу, в ополаскивании термоса было какое-то ощущение праздника. Несколько песчинок высыпалось из соломенной корзинки для пикника на кухонный стол.

Софи проснулась, полная надежды и возросшей тревоги. Маловероятность того, что кот болен бешенством, таинственным образом усилила ее ужас от вероятности того, что он все-таки может оказаться заразным. Она быстро заворачивала еду, складывала стопкой пальто из овчины и перчатки, покрывало в дорогу, томик «Африканской фермы»[17], который она будет читать Отто по пути. Во Флиндерсе наверняка холоднее, чем в городе. Там погода не шутит.

– Тебе лучше, – с явным облегчением объявил Отто.

– Да. Болеть перестало. Но меня накрывает, когда я думаю об этом телефонном звонке…

– Не нужно беспокоиться об этом!

– Но ведь есть вероятность.

– Это формальность, а не вероятность.

– Я нашла твои ключи на диване. Ты, должно быть, уронил их прошлой ночью.

– Прими лекарство.

Долгие мили они ехали сквозь Квинс, где фабрики, склады и бензоколонки теснились рядом с двухэтажными, двухквартирными домами, такими убогими и обшарпанными, что на контрасте с ними ряды однообразных и ухоженных надгробий, высившихся на островках кладбищ, которые мелькали среди жилищ, казалось, обещали более гуманное будущее. Тротуары, грубые куски потрескавшегося цемента, тянулись один-два квартала, а затем необъяснимым образом исчезали, а в центре асфальтированных улиц среди выбоин иногда поблескивали короткие отрезки старых трамвайных рельсов. То тут, то там возвышался остов огромного нового жилого комплекса, стоящего на арендованной земле; корни деревьев, камни и земля валялись вокруг фундамента. Стены заводов были расцарапаны выкриками ярости и скуки, и среди этих угроз и ругательств, признаний и уроков анатомии лицо кандидата в президенты от Алабамы глядело мертвыми от копоти глазами с агитационных плакатов, заявляя свои права на эту территорию. Его страна, предупреждал плакат, голосуй за него – патология, нежно взывающая к патологии.

Тут сохранилось несколько церквей, в основном маленьких, красного кирпича и потрескавшейся штукатурки. Но среди них возвышался один большой испанский собор в стиле барокко, вход в который преграждали железные ворота. Он стоял посреди этого расползающегося, гноящегося городского разложения, как великое холодное высокопреосвященство, полумертвое от собственного высокомерия.

– Я была бы рада, если бы во Флиндерс можно было попасть другой дорогой, – пробормотала Софи.

– Почитай мне, – попросил Отто. – Скоро мы отсюда выберемся.

– Это так безнадежно уродливо.

– Не смотри, – ответил он быстро.

Она раскрыла книгу на коленях.

– Скоро мне понадобятся очки, – сказала она, глядя на страницу. – Ты еще можешь без проблем читать телефонный справочник?