Отчаянный корпус

Конечно, его хождения возле калитки вряд ли остались незамеченными, но сомневаться в ее искренности не хотелось. Они разговорились, перешли на «ты». Так же, как и Женя, Нина училась в девятом классе, правда, в училище применялась другая нумерация: девятый класс общеобразовательной школы соответствовал училищному шестому. Это служило предметом шуток. Если, например, Женя признавался в незнании какой-либо книжки (Нина глотала в основном зарубежную классику), она пренебрежительно махала рукой: ну да, у тебя даже нет неполного среднего образования.

Он зачастил в гости. Агния Львовна была любезна. Она вела великосветские разговоры, намекая на свою принадлежность к театральной богеме, хотя конкретные формы принадлежности никогда не упоминались. Во всяком случае об артистах, чьи имена были у всех на слуху, здесь говорилось как о близких знакомых и с такими интимными подробностями, что Женя краснел, досадуя на свою провинциальную целомудренность.

Как бы то ни было, его отношения с Ниной развивались в самом естественном направлении. В день шестнадцатилетия Женя получил от нее в подарок книгу «Далеко от Москвы», снабженную по тогдашнему обычаю надписью «Вперед и — выше!». Скоро аналогичный повод представился Жене. Он вручил ей книжку «Алитет уходит в горы», где проинформировал, как выполняется ее пожелание:

Я исполняю твой наказ,
Но сил на то не трачу буйных.
Иду вперед — в десятый класс,
Расту — и вырос на полдюйма.

— Вам нужно писать пародии, — поощрила его Агния Львовна. — Будете знаменитым, как Архангельский.

Женя кивнул — по-иному в этом доме на нее не реагировали.

А через месяц они поцеловались. Инициативу проявила Нина. Вечером, прощаясь у калитки, Женя задержал ее руку. Он редко решался на такую вольность, но теперь обстоятельства позволили: полтора часа назад в городе началась весна. Они ощутили это одновременно и зафиксировали на Нининых часах, у Жени своих не было.

— Мы начинаем одинаково чувствовать, — как-то слишком обыденно сказала тогда Нина, а сейчас, глядя на свою стиснутую руку, как бы продолжила:

— О чем ты думаешь на этот раз?

Женя продекламировал:

Какой-то тайной жаждою
Мечта распалена —
И над душою каждого
Проносится весна.

— Это Щипачев?

— Нет, это Фет.

— Все равно, мы уже не только чувствуем, но и думаем одинаково, верно?

Женя кивнул, а она задержала его наклоненную голову и неумело ткнулась губами в переносицу. Его будто током ударило, он даже не сразу понял, что произошло, а когда понял, Нина уже скрылась за дверью своего дома. Неведомая доселе нежность переполнила все его существо. «Милая, милая, — думал он, смотря на вспыхнувшее окошко ее комнаты, — догадываешься ли ты, каким восторгом наполнена моя душа, и что за буря поднялась в ней из-за твоего прикосновения?» В голове вертелся еще какой-то романтический вздор, сквозь голые ветви мигали расшалившиеся звезды, а сладкий тенор, пробиваясь сквозь открытую форточку, настойчиво советовал: «Лови, лови часы любви, когда ого-о-онь гори-ит в крови».

Неделя пролетела, словно во сне, чего только не напридумывал он в своем затворничестве, какие слова не наготовил, но при очередной встрече Нина держалась как ни в чем не бывало, даже недоуменно поморщилась, поймав его нетерпеливые взгляды. Зато Агния Львовна веско сказала:

— Ранние браки бывают, как правило, самыми крепкими.

Женя по привычке кивнул, хотя так и не понял, к чему это было сказано. Когда они все-таки поцеловались, и уже более основательно, Нина спросила: «А дальше что?» Не знавший ответа Женя потянулся к ней снова. Она отстранилась:

— Мы не дети и должны отдавать отчет в своих поступках.

В ее словах проглядывала житейская мудрость Агнии Львовны, но так ли была она необходима для зарождающегося чувства? Женя не мог понять, что от него хотят, и Нина презрительно скривила губы: «Видишь, тебе даже нечего ответить». После нескольких подобных отповедей Женя замкнулся и стал утомительно скучным, их отношения сделались менее доверительными, в простых словах чудился тайный смысл, а Нина стала явно опасаться укромных уголков.

— Мама сказала, что ты человек страстей и не способен на глубокое чувство, — как-то объяснила она свое поведение.

Ему показалось глупым доказывать обратное, просто решил умерить пыл и временно прекратить встречи. Как ни трудно, но характер был выдержан. И все же, всякий раз идя в увольнение, он надеялся на счастливый случай. Надеялся и сейчас.

Дома был праздник, пахло пирогами, мама весело суетилась у керосинки. Она похвалилась, что получила за сверхурочные и теперь на покупку пальто для Лены, младшей дочки, не хватает совсем немного. А еще у них было собрание, ее отметили и выдали в виде премии два билета на концерт.

— И знаешь, куда? — мама весело помахала билетами. — На Нечаева.

Город был действительно обклеен афишами московской знаменитости, заливавшейся по радио с раннего утра до позднего вечера.