Отдаю свое сердце миру

Она не забывает про кассету, плеер и раритетные наушники, которые Люк Мессенджер подарил ей на день рождения в ресторане «Биг Чак» еще там, в Вашингтоне. Кажется, будто с тех пор прошла целая жизнь. Кассета убрана в рюкзак, где она хранит свои личные вещи. Там же – письмо о приеме в Вашингтонский университет, сложенное в несколько раз. И новый роман Элис Ву с хрустящими страницами, в плотной обложке, так и не открытый. А еще почтовая открытка «Думаю о тебе» с длинным рукописным посланием от Отца Антония, которую она получила вскоре после трагедии. Здесь же маленькое распятие на цепочке, подаренное пастором Джейн на похоронах. Оно служит для нее не столько олицетворением Бога, сколько частицей самой себя, еще хранящей надежду. Наверное, то же самое можно сказать про каждую из тех вещиц, что хранятся в укромном уголке ее рюкзака. В них надежда не на кого-то или на что-то конкретное, а в целом на то, что однажды она сможет снова обрести эту самую надежду.

Все это время Аннабель боялась и музыки, и книг. Музыка и книги пробуждают эмоции. Они заставляют чувства подниматься, говорить, крушить, и иногда это опасно. Но музыка может заставить тебя подняться, заговорить и разрушить, когда это нужно. И сегодня, когда она наконец покидает Одинокое шоссе, чтобы встретить следующие пятьсот миль Монтаны, Аннабель необходимо подняться.

Тут дело в упорстве, а не в Люке Мессенджере, которого она, скорее всего, никогда больше не увидит. На нем поставлен большой жирный крест, как и на всех парнях. Как и на флирте и влюбленности, любви и нежности, щедрости и открытости, вере, доверии и безопасности – в общем, на всем хорошем. Возможно, крест на нем поставлен и не такой жирный, думает она, потому что он ее немного заинтриговал. Как можно просидеть за праздничным столом на дне рождения Аннабель Аньелли, просто сложив руки на коленях, с невозмутимым и расслабленным выражением лица? Может быть, музыка даст ей подсказку и позволит заглянуть в закрома души того, кого она больше никогда не увидит. Пусть это будет легким заигрыванием на безопасном расстоянии – как девичий интерес к смазливым кинозвездам из журнала People.

Сборы в дорогу не обходятся без суеты. Плеер закреплен на бедре, но в шнуре от наушников что-то замыкает, и динамик в одном ухе постоянно отключается. Раздосадованная, она оставляет все как есть.

– Увидимся когда-нибудь, Одинокое шоссе. Не могу сказать, что мне было приятно познакомиться, – говорит она.

Сразу за Уайт Сулфур Спрингс ее встречают зеленые холмы, и она пробегает мимо ферм и тракторов, бороздящих грязные проселки. День обещает быть жарким; воздух быстро прогревается. На пастбищах высятся гигантские стога сена – некоторые стоят прямо, какие-то уже заваливаются набок. Похоже на шахматную доску проигравшего гроссмейстера. В нос ударяет запах коровьих лепешек. Это бодрит и поднимает ей настроение.

– Привет, – кричит она тучным коровам, которые наблюдают за ней из-за забора. Одна из них мычит в ответ. – Я рада разделить с вами этот мир!

Она нажимает на кнопку плеера, включая музыку. Кто поет, она не знает, но парень бежит по дороге, пытаясь ослабить свою ношу, разгрести кучу проблем в голове, и музыка напоминает ей ура-патриотический хартленд-рок[67], под который Отец Антоний косил траву на лужайке, прежде чем оттянуться холодным пивком. Это было еще до пролития крови Христовой, во времена «будвайзера»[68]. Возможно, она догадывается, почему Люк Мессенджер такой умиротворенный, если он слушает подобные композиции.

Следом звучит песня под названием «Дорога в никуда»[69], что весьма актуально, учитывая, что вокруг на многие мили тянутся деревянные заборы ранчо, сменяемые коричнево-зелено-желтыми холмами с вкраплениями низкорослых кустарников. Иногда она чувствует грохот земли под ногами и оглядывается через плечо, когда мимо проносится тягач с полуприцепом. Он со свистом рассекает воздух, и волосы летят ей в рот, а пот остывает на коже.

После мрачного, но в то же время бодрящего «Пассажира»[70], а затем «Дистанции»[71] («Он проходит дистанцию, он в погоне за скоростью») и совсем уж не благостного «Шоссе в ад»[72] прослеживается тема. До Аннабель доходит, что это не просто микстейп, а сборник, составленный исключительно для нее.

Это глупо, но у нее начинают гореть щеки. Они и так раскраснелись от бега и апрельского солнца, но сейчас их заливает настоящий румянец.

Она выключает плеер. Выдергивает из ушей наушники.

У нее такое чувство, будто она внезапно покинула вечеринку. Все затихает. Ритм-гитары звучали классно, это правда. Но теперь на вечеринке что-то пошло не так.

«Прекрати! Прекрати, прекрати, ПРЕКРАТИ!»