Отдаю свое сердце миру

Она проверяет свой результат: уже восемь миль. На милю быстрее, чем обычно, благодаря этим песням. Тем не менее такое внимание со стороны парня нежелательно. И нежелательно не так, как в романтических комедиях, где это означает, что в конце концов они окажутся в одной постели. Нет, для нее это слово – твердый и окончательный приговор. Ни за что. Абсолютно исключено.

Теперь, когда музыка выключена, слышны только ветер и шелест кустов.

Хотя нет.

Что это? Кажется, она слышит что-то еще.

Она замирает. Какой-то грохот? Нет. Пожалуйста, только не это.

Она прислушивается. Тишина. Небо голубое и чистое. Видимо, это отголоски ее тревожности и посттравматического чувства обреченности. Она нервничает из-за официантки, из-за микстейпа и собственной уверенности в том, что все и всегда заканчивается катастрофой.

Но на всякий случай ей лучше поторопиться к водохранилищу Бэйр, где ее должен ждать фургон. Гроза очень опасна в этих местах, где молниям раздолье.

Она оглядывает пейзаж и ускоряет бег. Нет, все спокойно. Она просто навыдумывала бог знает что.

Признаться, ей понравилось бежать в таком быстром темпе. Все из-за той музыки. Она позволила музыке вернуться, и ничего ужасного не произошло. Наоборот, она получила колоссальное удовольствие. Но, черт возьми: должно быть, потребовалось немало времени, чтобы составить такую подборку. Она мысленно представляет себе, как Люк Мессенджер, чуть сутулясь…

Страшный грохот и треск. Черт. Черт! Теперь нет никаких сомнений. Проклятье, официантка все-таки оказалась права. Аннабель прищуривается и видит их: тучи, наползающие на невысокие холмы вдалеке.

Боже. Надо поторопиться.

«Когда грохочет гром, беги скорее в дом», – всегда говорила им Джина. И сейчас эта детская присказка снова и снова прокручивается в голове Аннабель. «Когда грохочет гром, беги скорее в дом. Когда грохочет гром, беги скорее в дом». Эти тучи… они определенно движутся в ее направлении.

Она набирает скорость. Ноги шлепают по дороге. Куда? Просто вперед, пока в поле зрения не появится фургон дедушки Эда. Он наверняка помчится обратно, навстречу ей, как только услышит первые раскаты грома.

Она чуть ли не летит. Это темп спринтера, а не девчонки, пробегающей по шестнадцать миль в день. Так и травму получить недолго. Кап. Капля падает ей на руку. Кап-кап. Теперь на плечо, и не одна. Это напоминает ей тот вечер, когда она рванула от закусочной «Дикс». Но то был свой дождь, городской. Спрятаться от него можно было где угодно, если нужно. Но здесь облака собираются в темные тучи, и она один на один с ними.

Вот в чем проблема с опасностью. Вы можете быть предупреждены, но проигнорировать предупреждение. Опасность может казаться далекой, пока небо не потемнеет и вспышка его ярости не устремится прямо на вас.

В одно мгновение все меняется. Дождь уже не капает, а хлещет, тучи расстилают на небе ковер мрака. Мокрый асфальт блестит чернотой. От него поднимается тепло, как пар в сауне. И во всем этом открытом пространстве она – единственное прямостоячее существо, легкая мишень.

Господи, о чем они только думали? Почему решили рискнуть? Как они могли быть такими беспечными? Где дедушка Эд? Шум, дождь, небо – он уже должен знать, что она в опасности. Она не хочет терять ни минуты, но выуживает из рюкзака телефон. Пальцы не слушаются. Она дрожит. Она здесь совсем одна, и молния непременно ее найдет.

Она удивлена, что телефон ловит сеть. Но в трубке раздаются лишь долгие гудки.

Она пытается снова. Гудки. Гудки. Гудки.

Что-то не так. Помимо этой бури.

Жуть как страшно, когда небо опускается на тебя. Она уже вымокла до нитки.

Раздается глубокий раскат грома, а затем треск. Ад кромешный. Единственный шанс на спасение – обогнать надвигающуюся стихию. Она помнит про укрытие. Каждый марафонец знает: в грозу первым делом надо как можно скорее добраться до безопасного места: автомобиля, навеса, любого убежища.

Это настоящий потоп. Волосы насквозь пропитаны водой. Компрессионные носки, которые помогают снять недавнюю опухоль в колене, тоже насквозь мокрые, как и рубашка, шорты, рюкзак и даже кроссовки. Такое ощущение, что вода забирается уже и под кожу. Но нет времени упиваться собственными страданиями. Она летит вперед, против дождя, не отрывая глаз от горизонта, надеясь увидеть бесформенные очертания фургона, который спешит ей на помощь.

Следующий раскат грома – самый громкий и страшный. Но следом за ним раздается оглушительный грохот, от которого сотрясается грудная клетка, а нервы рвутся в клочья. Хлопок и треск. Это как фейерверк, как…

«Прекрати!»

Она не может думать об этом сейчас, но, конечно, она об этом думает. Хлопок и треск, и вот она уже там и видит…

«Посттравматическое стрессовое расстройство, Аннабель», – говорит доктор Манн.

Она видит…

Ей хочется плакать. Грохот, треск! Она – легкая добыча.