Отдел деликатных расследований

Ни одна их этих версий не соответствовала действительности. Комиссар полиции Альбёрг действительно существовал; он совершенно определенно не был публичной фигурой и предпочитал спокойно работать, оставаясь при этом в тени; но те, кто был с ним знаком, знали его как скрупулезного администратора, справедливого до щепетильности начальника и ярого защитника интересов подведомственного ему учреждения. Он не слишком часто общался с подчиненными и не появлялся на публике, считая, что в этом нет необходимости. Умение делегировать было у него в крови, и он давал людям делать свою работу, не видя необходимости постоянно дышать им в затылок. Что же до частной жизни, то комиссар и его семейство были образцовыми гражданами: он помогал на курсах адаптации для беженцев, а его жена Анита – она была бухгалтером – на добровольных началах вела счета двух благотворительных организаций, расположенных по соседству. Двое их сыновей основали кружок по авиамоделированию для трудных подростков. В районе, где жила семья Альбёргов, их любили, и очень немногие – а может, и вообще никто – знали, что их тихий и симпатичный сосед на самом деле – комиссар полиции.

Тем утром, когда Ульф приехал в контору, Эрик приветствовал его со словами:

– Для тебя срочное сообщение, Ульф. Альбёрг хочет тебя видеть. Немедленно.

Ульф рассмеялся:

– Ха-ха, Эрик. Сегодня, знаешь, не первое апреля.

Эрик был главным почитателем дня дурака во всей конторе: он обожал разыгрывать коллег. Все, конечно, были к этому готовы, и большинство его розыгрышей раскусывали сразу. Потому-то начальственное распоряжение насчет того, что все следователи обязаны иметь при себе фальшивые усы (в случае с мужчинами) или ресницы (в случае с женщинами), было воспринято с терпеливыми вздохами. Жертвой другого его розыгрыша, более успешного, пускай и отличавшегося меньшей изобретательностью, стала Анна. Эрик подсыпал ей в кофе, который она обычно пила несладким, аж две ложки сахару.

– Ха! – воскликнул он, наблюдая, как она морщится, отпив глоток. – Первого апреля никому не верю!

Ульф обратил его внимание на то, что это трудно назвать настоящим первоапрельским розыгрышем.

– Тут должен присутствовать элемент обмана, Эрик. Например, можно придумать какую-нибудь новость, которая будет выглядеть достаточно правдоподобно. Что-то в этом роде. – Он немного подумал. – Но, конечно, настоящие, правдивые новости – например, насчет сегодняшнего запрета на рыбалку – тут не годятся.

Эрик нахмурился:

– Какой еще запрет на рыбалку?

– Ты разве не слышал, Эрик? – спросил Карл, который прислушивался к разговору.

Ульф покосился на Карла.

– Риксдаг[7] сегодня утром одобрил запрет на любительскую и спортивную рыбалку. Скоро эти занятия будут вне закона. Кажется, это рыболовецкое лобби протащило.

Эрик, который держал в руках папку, уронил ее на пол.

– Они не могут! – дрожащим голосом произнес он. – Они просто не могут это сделать.

– Действительно, это немного чересчур, – согласился Ульф. – Но они сказали, что закон подлежит пересмотру ровно через год, на первое апреля.

Тут Анна, видя, что Эрик пребывает в совершенно расстроенных чувствах, положила этому конец.

– Ульф шутит, – сказала она. – Не нужно так волноваться, Эрик – никто не собирается запрещать рыбалку.

– Пока, – сказал Ульф. – Дай им только срок.

Но в этот раз Эрик ясно дал понять, что он не шутит.

– Я принял звонок, – заверил он Ульфа. – И записал номер. Я это не придумываю. Вот он.

Он пересек комнату и вручил Ульфу листок бумаги. Ульф набрал номер и, прежде чем положить трубку, быстро пометил что-то у себя в записной книжке.

– Похоже, ты прав, – сказал он. – Я должен явиться к Альбёргу в одиннадцать тридцать.

– Видишь, – сказал Эрик. – Я же тебе говорил.

Анна забеспокоилась.

– Надеюсь, это не из-за того, что ты что-то сделал, – проговорила она.

– Или не сделал, – добавил Карл.

– Ничего в голову не приходит, – озадаченно сказал Ульф.

Карлу пришло в голову, что, может, это имеет какое-то отношение к делу Густафссона.

– Когда ты давал показания в суде, – сказал он, – они были в пользу Хампуса Йоханссона, верно? Было ясно, что ты ему сочувствуешь. Альбёрг – если он существует – мог решить, что из-за тебя у общественности может создаться неправильное впечатление о вооруженном нападении.

Ульф решил, что это маловероятно.

– Вряд ли кто в верхах даже заметил это дело. Хампус для них – слишком мелкая рыбешка.

Эрик поднял глаза, но только на секунду.

Анна постаралась успокоить Ульфа.

– Думаю, тут ничего важного, – сказала она. – Наверное, какая-нибудь новая инициатива по служебной коммуникации. Он, наверное, должен раз в год поговорить с начальником каждого отдела, просто чтобы убедиться, что каналы коммуникации открыты. Ты же знаешь, как они носятся с этими каналами.