Отдел убийств: год на смертельных улицах

Если не считать выпирающего револьвера 38-го калибра на бедре, от Гарви так и несет менеджером отдела продаж или – в день, когда он пускает в ход пиджак в тонкую полоску, – вице-президентом маркетинга. При первой встрече неподготовленный гость убойного может вполне объяснимо спутать Гарви с кем-нибудь из отдела планирования и исследования – руководителем среднего звена, который того и гляди достанет из чемодана блок-схемы и квартальные прогнозы и объяснит, что бытовые убийства и ограбления снизились, но фьючерсы наркоубийств продолжат показывать в последний квартал устойчивый рост. Этот образ, конечно, разваливается, как только мистер Стиль открывает рот и сыпет обычным жаргоном полицейских отделений. У Гарви, как и почти у всех детективов отдела, мат отскакивает от зубов с натренированным ритмом в духе «ебать эту ебанину», что на фоне окружающего насилия и отчаяния кажется даже какой-то странной поэзией.

– И где ебаные патрульные? – говорит Гарви, возвращая очки на место и глядя по сторонам Калхун. – Я не собираюсь тратить на этот дом весь ебаный день.

– Такое, сука, ощущение, будто ты этого ебучего диспетчера разбудил, – отзывается с пассажирского Кинкейд. – А теперь он будит еще какого-нибудь ебаната.

– Ну, – говорит Гарви, – хороший полицейский не знает холода, голода, усталости или сырости.

Девиз Патрульного. Кинкейд смеется, потом открывает пассажирскую дверь и выходит наружу, поразмять на тротуаре ноги. Проходит еще две минуты, когда за «кавалером» наконец пристраивается одна патрульная машина, потом другая, третья. На углу собираются трое патрульных и недолго совещаются с детективами.

– Здесь кто-нибудь знает, где носит ваш ОБН? – спрашивает Гарви. В случае, если при облаве будут обнаружены наркотики, не помешало бы иметь под рукой районный наркоотдел по той простой эгоистичной причине, что сдавать дурь в отдел вещдоков, даже в малых объемах, – тот еще геморрой.

– Диспетчер сказал, все заняты, – говорит патрульный, первый прибывший на перекресток. – Еще на час-два.

– Ну и хрен с ними, – говорит Гарви. – Но это значит, что кому-то здесь придется сдавать наркоту, если найдем.

– Тогда давайте не найдем, – говорит напарник первого полицейского.

– Ну, если будет, я бы все-таки забрал, чтобы что-то иметь на своего подозреваемого, – говорит Гарви. – Так-то мне пофиг…

– Давайте тогда я, – предлагает второй патрульный. – Мне все равно сегодня еще в штаб.

– Истинный джентльмен, – отвечает ему с улыбкой третий патрульный. – И пусть другие говорят о тебе что угодно.

– В какой дом идем? – спрашивает первый.

– Пятый. Северная сторона улицы.

– Три-семь?

– Ага, там одна семья. Мать, дочь и парень по имени Винсент. Волноваться стоит только из-за него.

– Его в КПЗ?

– Нет, но если он будет дома, то поедет в центр. Мы чисто ради обыска.

– Ясно.

– Кто зайдет к дому сзади? – спрашивает Гарви.

– Давайте я.

– Ладно, тогда вы двое – с нами с парадного.

– Ага.

– Погнали.

И местные возвращаются к машинам, сворачивают за угол на Файет. Первая машина объезжает квартал до заднего переулка, ведущего к задворкам дома; оставшиеся две и «кавалер» между ними с визгом тормозят перед мраморным крыльцом. Гарви и Кинкейд мчатся за молодыми патрульными к двери.

Если б у них был ордер на арест, если бы Винсент Букер обвинялся в убийстве отца и Лины Лукас, то детективы шли бы в бронежилетах, с оружием наизготовку, и если бы дверь дома не открыли на первый же стук, то ее бы вышиб стальной таран или сапог патрульного. Еще облава стала бы актом управляемого насилия в том случае, если бы ордер выписал детектив из отдела наркотиков. Но сейчас нет оснований считать, что Винсенту Букеру захочется поиграть в десперадо[36]. И те улики, которые разыскиваются по ордеру, вряд ли кто-то проглотит или смоет в туалет.

На громкий стук отвечает молодая девушка.

– Полиция. Откройте.

– Кто там?

– Полиция. Откройте немедленно.

– Что вам надо? – спрашивает она рассерженно, приоткрывая дверь. Первый патрульный распахивает ее до конца, и все врываются мимо девушки.

– Где Винсент?

– Наверху.

Патрульные мчатся по средней лестнице и встречают на площадке второго этажа долговязого молодого человека, выпучившего глаза. Винсент Букер ничего не говорит и без возражений протягивает руки для наручников, словно давно к этому готовился.

– За что вы его арестовываете? – кричит девушка. – Лучше бы арестовали того, кто убил его отца!

– Спокойно, – говорит Гарви.

– За что вы его забираете?

– Просто расслабься. Где мать?

Кинкейд показывает на среднюю комнату на первом этаже. Матриарх клана Букеров – крошечная хрупкая женщина, сидящая на углу протертого дивана в цветочек. Она смотрит, как на черно-белом экране сходятся и расходятся красивые люди. Гарви представляется ей под звуки мыльной оперы, показывает ордер и объясняет, что Винсент проедет с ними в центр.

– Я ничего об этом не знаю, – отмахивается она от бумажки.

– Тут просто сказано, что мы можем обыскать дом.

– Зачем вам обыскивать мой дом?

– Все сказано в ордере.

Она пожимает плечами.

– Не пойму, зачем вам обыскивать мой дом.