Отделенные

– Дочка у меня… – неожиданно тихо и будто невпопад произнес мужчина. – Больна смертельно, а лечить такое одни остроухие умеют да в Унат-Хааре. Вот только денег у меня не было. Потому и согласился. Они заплатили много. Очень. Я еще продал то, что смог. Отправил жену с Мией за море. Пусть живет мое солнышко.

Мужчина улыбнулся и снял с руки браслет: странный, нелепый, из цветных бусин разного размера.

– Но почему вы не рассказали все, когда отправили их?

– Сегодня ведь только и отправил. Платили-то частями. А почему не рассказал… Да надеялся после всего уехать за семьей. На последнюю часть денег. А тебе, парень, не повезло, да? Не разведчик ты, не стражник. Лимоны при тебе были. Что вообще на скале той делал? Хотя… Мужик за тобой следил. Он под тобой, кстати, сейчас.

Бруни сглотнул. Кто-то за ним следил? Он знал, что лорд Эйсгейр проверял всех слуг и не только, но не знал, по какой причине.

– Про слежку я не знал. Я… Гулял просто. Там красиво очень.

– Красиво, – согласился мужчина и замолк.

Больше они не говорили.

Сколько времени прошло, Бруни не мог даже предположить. Он пытался пошевелиться, хотя бы слезть с трупа, но было очень больно и силы мгновенно оставляли его. А даже если бы и мог он ползти, что с того? Из пещеры не выбраться.

«Мамочка, прости», – думал Бруни, позабыв, что парню двадцати лет говорить «мамочка» как-то не положено.

Мать не хотела отпускать его в Эйсстурм. Боялась, погубит большой город ее самого младшенького. Отец тоже не хотел: горняку до мозга костей не нравилось, что сын вознамерился из дома уехать, да еще и бабьим делом заниматься. Бруни часто ссорился с ним. А теперь ему захотелось еще раз услышать крепкую ругань отца и почувствовать ласковые объятия матери.

Мужчина внезапно встрепенулся, застыл, будто прислушиваясь. А Бруни взмолился. Не Покровителям, не Богине жизни, а…

«Милорд, спасите меня!»

Часть IX. !

Глава 1. Ледяная ведьма

Сидя на каменном полу вместе со всеми, Геррет слушал хриплый голос Араны. А слушать не хотелось. Она делилась с сыном радостными воспоминаниями, полными тепла. Может, именно они помогли ей остаться в рассудке после всего, что с ней сделали. Но сейчас эти истории выжигали рассудок Геррету.

Он хотел поставить круг тишины сразу, как только все вышли из центральной камеры, оставив там Фара с Араной. Но Мильхэ остановила Геррета, мотнув головой на Ирму. Хотела заставить ее что-то понять? Он не знал. Теперь Ирма всхлипывала и тряслась, как трясутся от холода. Или, скорее, от ужаса. Ледяная ведьма плакала не стыдясь. Даже у Лорина с Рейтом глаза были на мокром месте.

Геррет глядел на холодные камни, а видел перед собой то, что было за стеной. Утыканная странными трубками, истерзанная многолетними страданиями женщина, почти все дети которой погибли, рассказывает сыну, что вырос без нее и все эти годы и знать не знал о матери, как его давно погибшая сестра таскала из погреба морковку для скорпикошек. Рассказывает, чуть смеясь.

Это должны быть веселые семейные истории, которые начинают со слов «А помнишь?». Но никак не… это.

Геррет подумал о своей матери, и сердце его сжалось: сидит в Эйсстурме, ждет непутевого сына. По его щеке скатилась слеза.

– Я больше не могу, – сказал он и наконец поставил круг тишины.

Так прошел, наверное, еще час. Никто не говорил. Да и о чем они могли говорить? Про себя Геррет радовался, что Ирма успокоилась и перестала плакать.

– Ее правда нельзя спасти? – спросила она у Мильхэ.

– Я не знаю. С этой жидкостью сложно определить, насколько здоров ее собственный организм.

– Ты видела такое? – спросил уже Рейт.

Мильхэ не ответила, но Геррет не сомневался – видела.

– Притяни побольше воды, – сказала она Ирме.

Та, все еще шмыгая, прикрыла глаза и замерла. Через несколько минут в камеру вползла плеть воды, собираясь в большой ком льда.

– Кто это сделал? – тихо произнесла Ирма. – Как такое можно делать?!

Никто ей не ответил. И как ответить-то?

– Я… Не знаю, что и думать. – Ирма снова всхлипнула. – Я ненавидела его все эти годы. Всегда все было ясно: он убийца. Но сейчас…

– Сейчас все не так, – глухо пробормотал Рейт.

– Нет, все так! Он убил мою семью, это никак не изменишь, но… Я, что, должна простить его теперь? Как?

– Кроме тебя, этого никто не может решить, – вздохнула Мильхэ.

«Маатар, ведьма, это слишком жестокий урок», – внутренне прорычал Геррет.

Слишком жестокий для всех.

Геррет постарался отвлечься. Сейчас он – наемник, связанный контрактом. Центральную камеру с Араной надо тщательно осмотреть, и начать можно, не заходя внутрь. Геррет встал и подошел ближе к входу в камеру, стараясь не глядеть на их лица.

– Там две пирамидки. Вы видели?

Их положили в нишу в стене. Одна из них оказалась гораздо больше другой и тех, которые они нашли раньше.

– Я думаю, – сказала Мильхэ, – она быстрее привлекает Тварей. Мне кажется, отсюда и началось распространение Чащ. А оборотни здесь, чтобы защищать дольмен от случайных гостей, пока не собралось бы достаточно Тварей.

– А орки где были? – возразил Геррет. – Как такое проглядели?