Отделенные

– Кто знает, – вздохнула Мильхэ. – Может, они не успели понять, в чем дело. Думали, просто Твари вылезают. Бывает же такое.

– На севере что-то прячут, – предположил Рейт, и все посмотрели на него. – Ну не просто же так тут сделали тварий заповедник! А в Чащи никто в здравом уме не полезет проверять.

– Мы полезли, – хмыкнул Лорин.

– Нам много денег заплатили.

«Ловят ли еще оборотней, чтобы делать таких волков?» – подумал Геррет, а потом почувствовал, как у него начинается зуд.

Нет, зуд между лопаток он чувствовал постоянно из-за Ирмы, к этому он уже почти привык. А сейчас у него чесались руки, шея и лодыжки. И спина. Вся.

– Кажется, у нас проблемы.

Воздух около Фаргрена замерцал и… Появился человек. Или не человек, но кто-то двуногий. Потом второй.

Первому один из волков выдрал горло, второго Фаргрен отшвырнул, не контролируя себя, да с такой силой, что тот мешком рухнул на пол, ударившись головой о стену. Проклятье, нужен кто-то живьем!

– Надо проверить, что снаружи! – сказал он всем, а потом перекинулся в зверя: – Сестра! – рыкнул Фаргрен брату. – «Какого хррккла мы оставили их там!»

Трое волков помчались к выходу.

– Там точно есть иллигены, – на бегу крикнул ему Геррет.

Фаргрен вдруг осознал, что Мильхэ с Ирмой остались позади. Эта ведьма: доверять ей или нет?.. Он помчался дальше.

Успели вовремя. Волк, остававшийся с писклявкой, уже схватился с кем-то, а над нею склонялась тень. Двое других волков атаковали тень. Несколько мгновений – и все трое, бросив растерзанных врагов, ринулись к выходу из дольмена.

Фаргрен пытался остановить братьев, но тщетно. Писклявка – и та в ярости сучила передними лапами. Рыкнув ей не дергаться, Фар тоже через миг оказался снаружи.

А там… Там уже были твари. Двуногие Твари. Иначе ублюдков, причастных к этому всему, Фар назвать не мог. Нет, даже Тварями их не стоит называть. Оскорбительно по отношению к чащобным созданиям.

Одного из волков убили сразу же – арбалетный болт попал ему в глаз.

Послышалась ругань:

– Какого хрена они пропустили их?

«Просто давным-давно кто-то плохо сделал свою работу», – подумал Фаргрен, раздирая горло первому врагу.

Но их было слишком много. Фар увидел, как упал Рейт, когда сразу два клевца пробили ему доспех. Как Лорин полоснул противника кинжалом по шее. Как огненные шары Геррета разнесли троих на куски.

Слишком много…

Фаргрен уже готовился снова выпустить Зверя, как в зияющей пасти дольмена появилась Мильхэ и… Мир застыл. Так Фару показалось, но в следующий миг он понял – замерли только враги.

– Несколько секунд, – прохрипела ледяная ведьма, и из носа у нее потекла кровь.

Что ж, этого вполне достаточно.

* * *

Они сидели у стен дольмена. Зверь, мааген и безбашенный лучник. Мертвый. Второй безбашенный лучник лежал рядом. Лежал и умирал. Котенок прятался в темноте камней, как положено котятам. Писклявка скулила и пищала, как положено писклявкам.

Ледяная ведьма тоже умерла.

Мильхэ была холоднее льдов Драакзана. Потратила всю себя на последний фокус и умерла. Сердце ее не билось, грудь не вздымалась от дыхания, а кожа казалась совсем белой из-за багровых дорожек, которые сбегали от носа к подбородку, от ушей на шею.

Смерть Мильхэ означала смерть для еще живых. Первым умрет Рейт с глубокими ранами на животе. Геррет с расшибленной головой, сломанной рукой и резаной раной на бедре погибнет, пытаясь выбраться из Чащ. Умрут котенок, писклявка и старая волчица. Может, не в такой последовательности, но умрут. Потому что Зверь не сможет вытащить всех. А вот сам он, скорее всего, выживет. Но на какого хррккла тогда ему это сдалось?

И Зверь взвыл. Никто не слышал, но он взвыл. Зачем он и сам не знал, но кто-то ведь должен услышать?

Услышала… ледяная ведьма.

Мильхэ вдруг вздохнула, закашлялась и свернулась клубком, как спящая аксолька. Полминуты она лежала, почти не дыша. А они сидели и не смели дышать, глядя на нее.

– Помогите мне, – наконец попросила она несостоявшихся мертвецов.

Мильхэ начала с Рейта. Сама она почти ничего не делала: руками ее был Зверь, а силой – котенок. Ведьма говорила, что делать, и они делали. Фаргрен никогда в жизни не работал целительской иглой, да еще и по живой плоти. Ирма тянула воду и помогала как-то еще.

Когда они все сделали, ледяная ведьма вручила Ирме шарик янтарного цвета.

– Дадите ему это, если… когда очнется. Просто положите в рот, и пусть тает. В дольмен его. Медленно и осторожно. Больше ничего сделать нельзя.

Сама Мильхэ поползла к Лорину. Он сидел и, казалось, смотрел на кучу древесников, разорванных Фаром. Но взгляд у него был стеклянно-мертвый.

– Он умер, – сказал Геррет, но Мильхэ все равно что-то делала. – Ирма пыталась изо всех сил, но ничего не вышло.

– Почему он сидит? Если терял кровь, то…

– Он не хотел умирать мешком на земле. Сел, когда понял, что чуда не будет.

Мильхэ развернула побуревшие бинты на ногах Лорина, открыв глубокие раны.

– Яд, – изрекла она странно глухим голосом, – то есть не совсем. Не дает крови остановиться.

Геррет молчал. Подробности его не интересовали.