Отделенные

Он чувствовал, будто тонет. Вместе с Эйсстурмом. Столько всего… Разные мелочи вылезали то тут, то там. Множество вопросов кружились в голове водоворотом, который грозил утащить на дно и там оставить.

Рыцарь понимал: многое нужно препоручить подданным. Но кому верить? Особенно когда все подозрительное оказывается связано с Обществом Знающих. Еще надо приглядывать за разными господами. Тем же герцогом Шеланом, например: не примется ли он за активные действия?

Рутинных дел при этом никто не отменял. Эамонд взял на себя уже очень много и сам переложил половину на Ормунда. И только после того, как убедился, что это можно сделать. Старому наместнику было совестно следить за собственным сыном, но пришлось.

О чем еще забыл Эйсгейр? Восемьсот лет, к сожалению, не давали идеальной памяти. Хотя, может, это и к лучшему. Он покосился на Ярла Мурмярла, который сегодня почему-то изволил прийти в кабинет даже без своего любимого разведчика.

– Вот цены бы не имела ваша пушистость, если бы вы могли работать! – упрекнул рыцарь сына диких полярных котов.

Тот, игнорируя незаслуженные нападки в свой адрес, гулял между стульев, иногда утыкаясь носом в пол. Потом с шипением отскочил от водного вихря: Утред нашел и доставил Мясника в кабинет.

– С чего ты взял, что похищенных надо искать в Обществе Знающих? – спросил Эйсгейр, опередив Миррина, пока тот ставил круг тишины.

– Для высокородного вы не слишком вежливы, милорд, – слегка улыбаясь, сказал Малкир. – Не здороваетесь, тыкаете.

– Ты не король и не великий лорд, чтобы мне с тобой цацкаться.

– Ну, вообще-то, мы вместе работаем, насколько я помню.

– Малкир, не трать мое время зря. Свою вежливость я выразил, написав тебе и твоим людям пропуск.

– И то верно. А господин посол не ринется ли на меня, если я буду отвечать?

– Не ринется. – Эйсгейр опять успел вставить слово вперед Миррина, и тот сердито зыркнул на рыцаря.

– Хоть и неловко говорить такое, но этого недостаточно. Письменное слово, господин посол, подобное слову милорда. Что меня отпустят, не будут преследовать, удерживать в заточении и так далее. Ни меня, ни моих людей.

Миррин надулся от злости.

– Я не могу писать такое от имени Светлого Леса, – сказал он.

– Мне хватит слова виркая из дома Тавеллан, – пошел Малкир на компромисс, – засвидетельствованного печатью и подписью лорда Эйсгейра. Вы уж извините, но… – Он развел руками. – Перестраховываюсь как могу. Поэтому или ваш указ, или никакого сотрудничества.

Миррин потянулся за бумагой и пером, но Малкир зацокал языком.

– Господин посол, не оскорбляйте мое повышенное чувство собственного достоинства тем, что думаете, будто я не знаю, на какой бумаге эльфы пишут документы.

Миррин посидел, посверлил глазами торговца.

– Милорд, – сказал он наконец, – чтобы мне не ходить туда-обратно, не могли бы вы…

Маленький ледяной вихрь – и на столе появилась особая бумага, которую Светлый Лес использовал только для государственных дел. Рыцарь прекрасно знал, где она лежит.

– Я думал, ты меня отправишь, – пробормотал Миррин по-эльфийски, берясь за перо.

– Не хочу в одиночестве страдать от общества этого негодяя, – ответил Эйсгейр тоже по-эльфийски.

– Зачем ты вообще с ним согласился работать?

– Как оказалось, не зря.

– Соль-то не нашли.

– Зато нашли Иллитее.

– Я смотрю, – вдруг заговорил на общем Малкир, – у вас, никак, крысы во дворце.

Рыцарь почти ужаснулся, что наглому торговцу известно даже об этой проблеме, но с облегчением понял – Малкир говорил о Мурмярле. Кот беспокойно ходил из стороны в сторону. Под кругом тишины его пушистость всегда чувствовал себя неуютно. Особенно если защиту наводил его деревянность.

Миррин написал, что просил Малкир, и тот взял бумагу.

– Сойдет, – прочитав все, сказал он, – но, думаю, следует добавить сюда вариант на эльфийском, например… – И выдал заковыристую фразу, вроде тех, которые говорил Оронаэл Валиссин.

На языке Детей Леса. С акцентом, но тем не менее. Через полминуты Миррин снял глаза со лба и безропотно, в совершеннейшем потрясении, дописал бумагу. После того как Малкир снова все проверил, Эйсгейр добавил свою подпись.

Рыцарь был поражен не меньше. Главный ублюдок Иалона оказался ублюдком с кучей сюрпризов. Эйсгейр снова посмотрел на браслет, украшавший руку Малкира. Не жена ли научила его своему языку? Миррин, как оказалось, думал о том же.

– Какая дочь Леса дала тебе это? – спросил он торговца, взглядом показывая на раннэ.

На эльфийском получилось с густым намеком на оскорбление, вроде «что за шлюха это сделала». Малкир понял.

– Не обсуждаю личную жизнь на работе, господин посол, – ответил он, зло сощурившись.

Играть словами на неродном языке Малкир, видимо, не мог, зато в «господин посол» вложил столько издевки, сколько влезло, и даже больше.

– Ладно, Малкир, – со вздохом проговорил Эйсгейр, – рассказывай.

И тот рассказал. А пока рассказывал, на Миррина было страшно смотреть, хотя сперва он, конечно, язвил.

– Возможно, убивать ее не хотели, – начал Малкир. – Или хотели, но это не так важно. Что происходит, когда эльфа смертельно ранят, господин посол?